Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
– Ну, как я вам нравлюсь?
Вопросы излишни, восхищенный взгляд Матье отразил красоту Катрин лучше всякого зеркала. Предсказание черной Сары сбылось. В двадцать один год девушка была самым чудным созданием природы, которое только можно вообразить. Огромные мерцающие глаза освещали ее золотистое, с нежным румянцем и с легким пушком лицо, напоминавшее лепесток чайной розы. Всех восхищали и длинные золотые волосы Катрин. Невысокая, но идеально сложенная, она обладала такой приятной округлостью форм, движения ее были столь грациозны и естественны, что самый взыскательный взгляд не нашел бы изъяна в ее внешности. И то, что Катрин, с семнадцати лет заставлявшая учащенно биться сердце любого мужчины, так решительно всем отказывала, приводило в отчаяние и Матье Готерена, и сестру его Жакетту, и всех прочих членов семьи. Но, казалось, власть над мужчинами только забавляет ее и более того – тяготит.
– Ты олицетворение Юности и Весны, – с искренним восторгом отозвался Матье, – жаль только, не сыщется хозяина всему этому добру, какого-нибудь хорошего парня…
– Зачем мне это? В замужестве женщины блекнут, дурнеют…
Матье только руками всплеснул:
– Что ты мелешь, дурочка…
– Дядюшка, – с милой улыбкой оборвала его Катрин, – боюсь, мы опоздали.
Они вышли из комнаты, мимо одна служанка пробежала с грудой тарелок, другая – с битой птицей, да так быстро, что крылья их чепцов мелькали в воздухе, как мотыльки. Матье отдал последние распоряжения своим слугам, наказав им неотлучно быть при поклаже и чтобы ни-ни в какой-нибудь там кабачок – семь шкур спущу! Вот Матье кивнул почтительно склонившемуся перед ним мэтру Корнели, и наконец дядюшка с племянницей очутились на улице.
Толпа на главной площади постепенно росла. Чем ближе к городскому рынку, тем труднее становилось идти Матье и его племяннице. Не обращая ни малейшего внимания на восхищение окружающих, Катрин вертела во все стороны своей хорошенькой головкой, стараясь не пропустить ничего интересного.
Фасады богатых домов, задрапированные тканями, походили на цветные миниатюры в молитвеннике. Шелка всех тонов, драгоценная золотая и серебряная парча, дотоле хранившиеся в сундуках, а теперь извлеченные на свет божий, переливались на солнце. Цветочные гирлянды тянулись от дома к дому, и весь путь, который предстояло пройти процессии, устилал плотный ковер из зеленой травы, красных роз и белых фиалок, которые лежали прямо на булыжной мостовой.
Из домов вынесли открытые полки, и на парчу, на красный или белый бархат выложили фамильные драгоценности. Чаши, кубки, серебряные чеканные блюда, блюда, выложенные самоцветами, лаская взор проходящих, демонстрировали богатство и знатность рода, ими владевшего. Грозные слуги охраняли их блеск.
Как ни старалась Катрин, ей никак не удавалось разглядеть старинную, в романском стиле часовню, в которой сберегалась почитаемая реликвия: ей мешал лес колышущихся знамен и пестрых вымпелов с дворянскими значками, расшитых шелком, расцветших, будто фантастические цветы, на концах копий фламандских сеньоров.
Из распахнутых дверей храма лились потоки музыки, грохотал орган, с полдюжины луженых фламандских глоток распевали псалмы. Что ж, приходилось довольствоваться этим пением.
Пока дядя с племянницей, пренебрегая теснотой и толчками, мужественно прокладывали себе дорогу, поблизости от них образовалась брешь: лучники растащили двух кумушек, сцепившихся из-за какого-то чепца, который будто бы одна дала поносить другой да так и не получила обратно. Этой брешью и воспользовался мэтр Матье, чтобы пробиться к ограде рынка и занять самую выгодную позицию, взобравшись на высокую, но достаточно объемистую тумбу. Возвысившись таким образом над толпой, он окинул взглядом площадь перед часовней и с удовлетворением понял, что процессия отсюда им будет отлично видна.
На той же тумбе, правда, уже стоял здоровенный детина, его физиономия со срезанным подбородком глядела на Матье не слишком приветливо, но, заметив прелестную девушку, детина сложил губы в слабое подобие улыбки и потеснился, давая им место.
Его платье из шафранного бархата, отделанное сероватой каймой и слегка расшитое серебром, можно было бы счесть изящным, если бы не отвратительный запах, исходивший от него и заставивший Катрин как можно дальше отодвинуться от соседа. Мэтр Матье, нечувствительный к таким мелочам, тут же завязал оживленную беседу с новым знакомцем. Выяснилось, что детина – скорняк из Гента и поставляет на немецкий рынок болгарские и русские меха. Речь его не отличалась приятностью выражений, а непрестанно направленный на Катрин упорный взгляд тем более был неприятен девушке, и она старалась держаться от соседа подальше. Впрочем, она тут же занялась разглядыванием пестрой толпы, запрудившей площадь. В крупном торговом городе всегда толчется множество самого разного люда, съехавшегося сюда по делам. Отделанные бесценными мехами, но вечно засаленные русские кафтаны соседствовали с платьями византийского шитья. Строгие, изысканные костюмы англичан – с одеждами из парчи и травчатого бархата венецианских и флорентийских купцов, выставляемая напоказ безвкусная пышность которых привлекала в основном взгляды воров, слетающихся на эти раззолоченные приманки как мухи на мед. То здесь, то там в толпе проплывала огромная, как тыква, чалма из желтого атласа. Любопытные взгляды провожали идущего турка.
В глубине площади бродячие артисты натянули канат, и худенький мальчик в ярко-красном трико невозмутимо прохаживался над головами, балансируя тонким шестом. «Вот откуда, должно быть, все видно!» – подумала Катрин, но ее размышления тут же прервал звонкий звук трубы, возвещавшей начало процессии. И сейчас же зазвонили все колокола Брюгге. Бой колоколов на ратуше был столь оглушителен, что смеющаяся, раскрасневшаяся девушка зажала уши, боясь оглохнуть.
– Теперь английской шерсти по дешевке не купишь, – сокрушенно качал головой Матье Готерен, – понаедут флорентийцы, скупят все втридорога, а потом сюда же и привозят свое сукно продавать, да по таким ценам… Конечно, материалы у них красивые, цвета яркие, но все-таки разве так можно? Ведь им и краски свои закрепить ничего не стоит: квасцы с толфских рудников – вот они, под рукой…
– Эка, – перекрыл его речь громкий голос собеседника, – да у нас, скорняков, забот не меньше. Вишь ты, в Новгороде нынче всем только дукаты венецианские подавай. Будто наше фламандское золото хуже!
– Тише вы, – шикнула на них Катрин. – Процессия подходит.
Мужчины замолкли. Приезжий из Гента, пользуясь тем, что девушка увлечена зрелищем, подобрался к ней поближе. Крахмальный бант чепца чуть не выколол ему глаз, но он вовремя увернулся и теперь, изогнув шею, смотрел на показавшуюся вдали процессию.
Процессия и впрямь была великолепна. Помощники бургомистра, представители всех гильдий, шли впереди, неся
