Перемена - Лейла Элораби Салем
— Да кто они такие? — твердила молодая вдова, рассказывая о произошедшем друзьям и подругам. — Мой сын будет наследником всего состояния, ибо он как-никак тоже граф Таслов!
Её мечтам не суждено было сбыться: вскоре она осознала, что все деньги истратила, а друзья — те, что совсем недавно были ей близки, покинули её. С горя графиня заболела, у неё сдали нервы, приведшие к проблемам с сердцем. И не успело её сыну исполниться пять лет, как она умерла, позабытая, покинутая всеми. Родственники долго думали, с кем оставить мальчика-сироту, так рано лишившегося отца и матери? Долгое время мальчик жил у родных по материнской линии, но вскоре им пришлось отказаться от опекунства, ибо они не располагали столь денежными средствами, дабы дать сироте хорошее образование и верную дорогую в жизни. Тогда многочисленная родня с той и другой стороны собрались за общим столом, долго спорили-гадали, кому из них забрать сироту. Наконец, было принято единогласное решение отдать мальчика Залесской Варваре Павловне — как самой старшей и наиболее богатой из трёх сестёр.
— Так я стала для младшего брата опекуншей, заменив ему отца и мать, — закончила сими словами Варвара Павловна свой рассказ.
— Как же воспринял ваш супруг столь поспешное решение? Ибо взять себе ребёнка — это большая ответственность, — спросила несколько растроганная Елизавета Андреевна, чувствуя, как растёт в её душе симпатия к этой чопорной, немного манерной старушке, которую она ранее презирала и за что теперь чувствовала тайные угрызения совести.
— Естественно, мой супруг не обрадовался новому члену семьи. В то время он сильно занемог, а ребёнок — мой брат ему как снег на голову. Поначалу супруг даже видеть не желал брата, а я в тот период плакала и молилась Богородице о мире в семье; и, поверите мне или нет, но Она помогла мне, услышав с небес мои искренние мольбы, а после и муж пошёл на поправку и сердце его, ослабленное затяжной болезнью, растаяло при виде сироты — этой маленькой тонкой фигурке с ласковым, кротким взглядом голубых глаз — словно ангел, спустившийся с небес на нашу грешную землю. Тогда мне удалось отвести бурю невзгод, что готовы были вот-вот обрушиться на нашу семью грозным потоком, но, к счастью, всё обошлось, а барт лишь скрепил наш тихий, закрытый союз. Дом, в котором мы жили, наполнился новым для нас чудом, по анфиладам раздавался звонкий детский смех да живая музыка, когда брат садился за уроки фортепиано.
— И где сейчас ваш брат? Он также как и вы живёт в столице или в каком другом городе?
Залесская глянула тревожным-злым взором на Вишевскую — то было не привычное лицо, а чужая страшная маска, покрытая бледностью, и Елизавете Андреевне стало не по себе, а сердце учащённо забилось в груди. Какое-то время женщины мерили-сверлили друг друга непонятным взглядом — прошло так несколько секунд, а казалось, будто протекла целая вечность.
Наконец, Варвара Павловна приобрела привычное выражение лица, но голос её, заметно подрагивающий, проговорил:
— Погиб он в горах Турции, останков его так и не нашли, а ведь не прошло и года. Я часто ставлю свечи за упокой души его, однако, вижу его каждую ночь — приходит он ко мне во сне в окровавленном мундире, ходит вокруг дома и робко так стучит в окна. Я просыпаюсь в ужасе и чувствую, как по щекам моим текут слёзы.
— Господи, спаси и сохрани, — перекрестилась Елизавета Андреевна, словно страх ночных видений Залесской передался и ей.
— Но и это ещё не всё, — сказала Залесская, облокотясь одной рукой на подлокотник стула, — подчас ночами, когда всё затихает и погружается в глубокий сон, краем уха я слышу чьи-то медленные, тихие шаги возле моей кровати, словно некто хочет меня разбудить, но не осмеливается. Открываю глаза — никого нет, сплошная пустота; укладываюсь почивать — опять этот робкий шаг. Я не раз бывала в церкви, просила служить поминовение по усопшему, проходило время спокойных ночей, а за ним снова и снова шли дурные сны и шаги по почивальне.
— А разве никто из святых отцов не говорил вам, что делать?
— Однажды мы с мужем — перед поездкой в Вену отправились по святым местам в дальние обители. Простаивали службы, одаривали приходы и просящих милостыней, держали посты, жили в лишениях. И вот, прибыли мы в один бедный, отдалённый монастырь, что под Киевом, там старцы свои души спасают от земных грехов и земных сует. Я испросила позволения говорить с одним из них, меня провели с тесную, холодную келью с низким сводчатым потолком, а там старец как увидел меня, оглядел меня грозным взглядом, будто грехи мои читая, и проговорил: "Отчего не похороните его по-христиански? Отчего душе его не дадите покой?" Я как окаменелая стояла посреди кельи, язык мой прирос к нёбу, а сердце в пятки ушло; больше святой отец ничего не сказал, а я поняла, что покуда не найдётся тело брата моего, не видать мне покоя.
Рассказ Варвары Павловны оставил отпечаток следа в душе Елизаветы Андреевны. Холодными ночами, укладываясь спать, она нет и нет, да вспомнит краткими обрывками услышанное, а иной раз, погружаясь в дремоту, гадала: почивает ли сейчас Залесская мирным сном или же и здесь её донимают кошмары о неупокоенной душе её младшего брата?
После новогодних празднеств, после весёлых дней, проведённых на балах и знатных вечерах в окружении сильных мира сего — тех, кто решает судьбы живущих за чашкой кофе, Елизавета Андреевна, наконец, смогла отдохнуть ото всех трудов, возложенных на неё как на супругу посла. Днём она получала корреспонденцию, отвечала на десятки писем,
