Паула Вин Смит - Муза художника
— Спасибо.
Она держала страницы в руках, не зная, как поступить, затем положила их на пустой стол мистера Алстеда. Ее не прельщало тратить время на какое-то научное исследование стиля Рииса. Но Фрейя прекрасно понимала: статью Холдена ей прочитать все-таки придется, причем очень внимательно, если она хочет показать Питеру достаточную заинтересованность его работой и выяснить, что же он скрывает.
На столе лежала папка из манильской бумаги с потертыми краями. Обычно Питер держал ее в своем портфеле, но они поздно вернулись, проведя долгий день в библиотеке, и он пробыл в доме всего несколько минут — ровно столько, сколько ему понадобилось, чтобы отклонить ее предложение.
По возвращении из библиотеки Фрейя обнаружила в прихожей оставленное Софией послание, в котором та сообщала, что уходит к подруге на чашечку чая. Узнав из записки, что хозяйка не вернется в ближайшие два-три часа, Фрейя предложила Питеру сходить выпить чего-нибудь в пабе неподалеку, на главной улице в квартале от станции метро. Подошел к концу трудный день, проведенный в изучении документов, и теперь ей вспомнилась прекрасная английская традиция заглядывать после работы в паб. Когда-то это был их с Питером пятничный ритуал. Сидя в темных прокуренных помещениях перед высокими пивными бокалами, наполненными золотистой жидкостью, они могли расслабиться после того, как всю неделю напряженно работали под пристальным взглядом Мартина. Поначалу Питер практически заставлял Фрейю идти туда, говоря, что ей «нужно немного развеяться». И был прав. Она радовалась возможности проводить с ним время вне работы в галерее, пусть даже после нескольких пинт, которые Питер выпивал, ей неизбежно приходилось выслушивать долгие восхваления или, наоборот, поношения в адрес девушки, с которой он на тот момент встречался. Намного больше удовольствия Фрейя получала от более давних разговоров, когда они насмехались над американскими одноклассниками, никогда не бывавшими за границей, строили догадки о личной жизни персонала галереи и обсуждали проект, над которым в то время работали.
Но сегодня, когда она предложила возобновить их старый обычай, Питер заявил, что у него нет времени. Он быстро ушел после очередного звонка Холлис. Фрейя осталась наедине с особенной папкой Питера, которую тот бросил на своем рабочем столе. Мягкость старого ковра приглушала шаги Фрейи, когда она пересекала кабинет, чувствуя усиливающийся лимонный запах мебельной полироли. Стоя перед столом Питера, она несколько мгновений поколебалась, прежде чем открыла папку и начала изучать ее содержимое.
Внутри Фрейя не обнаружила ничего, кроме пачки репродуцированных изображений картин — различающихся по размеру, цветных и черно-белых вырезок и фотокопий из журналов по искусству и выставочных каталогов. Она на глаз определила, что в общей сложности их около шестидесяти. Единственными комментариями к ним были даты; в верхнем правом углу каждого листка Питер карандашом надписал год создания картины. Шесть фотографий полотен, хранившихся у Алстедов, датированных периодом между тысяча девятьсот вторым и тысяча девятьсот седьмым годами, казались засунутыми в пачку в случайном порядке. Даже эти знакомые черно-белые изображения не были напечатаны на фотобумаге хорошего качества, а представляли собой обыкновенные компьютерные распечатки.
Она могла лишь заключить, что Питер потратил много усилий с целью рассмотреть коллекцию Алстедов в более широком контексте. Ничего удивительного — задача предсказуемая и неизбежная, если исследуешь творчество художника, недостаточно выдающегося, чтобы быть удостоенным персональной ретроспективной выставки или каталога. Ничто из увиденного не могло объяснить Фрейе ту секретность, которой Питер окружил свою папку. Некоторые изображения были расплывчатыми, с трудно различимыми деталями. Что такого важного он обнаружил? Вплоть до настоящего времени большая часть сведений о творчестве Рииса была почерпнута Фрейей из статьи, которую дал ей Питер. Она прочитала ее от корки до корки, хотя язык Холдена показался ей слишком вычурным.
Развертывая веером пачку фотокопий, Фрейя вспомнила, как Питер обмолвился, что Холден упустил какие-то важные детали. Если значение имели приписанные к изображениям даты, возможно, упущенные прежним исследователем факты были как-то связаны с порядком, в котором Риис написал свои картины. Ей придется просмотреть очерк Холдена еще раз, но, насколько она помнила, тот анализировал творчество Рииса в целом, не разделяя картины на ранние и поздние. Исходя из своего предположения, Фрейя начала сортировать картины по годам. Ее руки двигались почти сами собой. Может быть, открытие Питера имело отношение к хронологии. Если она разложит картины в порядке их написания, возможно, ей тоже удастся это увидеть.
У нее имелся еще один кусочек от этого пазла. Когда она была в кабинете в первый раз, Питер наспех собрал эти самые фотографии. Фрейя помнила, что он смешал две кучки, вероятно, две категории, на которые разделил их. Если хронология действительно играет какую-то роль, возможно, содержимое этой папки поможет ей определить дату, разделяющую две группы. Расположившись в кресле Питера, она взяла всю пачку фотографий в одну руку, а другой начала их раскладывать: ряд самых ранних картин вверху, слева направо, затем следующий ряд, и еще один. На столе было недостаточно места, и изображения частично накладывались друг на друга, но Фрейя пыталась определить, где может проходить черта. Когда все копии были разложены, она поняла.
— Тысяча девятьсот шестой, — вслух произнесла Фрейя год, который внезапно приобрел значение, год, который делил картины на две четко выраженные группы.
Она слишком погрузилась в размышления и не услышала звук открывающейся входной двери. Как Фрейе было известно, у Питера имелся свой ключ, но сегодня он очень не хотел задерживаться после работы, поэтому ей и в голову не могло прийти, что он станет утруждать себя и возвращаться за забытой папкой. Однако внезапно она обнаружила Питера уже стоящим над ней и смотрящим на рассортированные фотографии. Его резкий голос, в котором не слышалось обычной беззаботности, прорезал тишину:
— И как это, по-твоему, называется?
Часть вторая
ОРДЕН СЛОНА[25]
Лишенные ярких красок комнаты на картинах Рииса отличает аскетизм, граничащий с пустотой и заброшенностью. Перед нами предстает замкнутая вселенная, далекая и холодная, выписанная в узком диапазоне серых тонов, что современники художника неизбежно обосновывали влиянием на него относительно недавно изобретенной черно-белой фотографии. Эта практически монохромная палитра стала расцениваться как фирменный знак Рииса. Намеки на какие-либо другие цвета помимо черного, белого, коричневого или серого, когда они изредка появляются, не производят впечатления последних штрихов, а скорее выглядят как остатки цвета, который когда-то присутствовал в большей мере, но теперь постепенно отступает или совсем исчезает.
