Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2
Наконец, решетка загона, где стоял серо-коричневый жеребец, поднялась, и он выбежал на солому, устилавшую дно ямы. Прядая ушами, наклонив голову, словно атакующий вепрь, он устремился вперед. Серый же конек начал легкой иноходью делать круги вокруг этого страшилища, бока его тяжело вздымались от волнения и страха, в глазах вспыхнул огонек настороженности.
Ауриана поймала себя на том, что ей очень хочется зажмурить глаза, чтобы не видеть происходящего, но она взяла себя в руки, прогнала посторонние мысли и сосредоточилась на действиях своего низкорослого скакуна, стараясь внушить ему на расстоянии мужество и влить в него силы, подъем которых испытывала сейчас сама. Она живо представила себе его победу, причем у нее было такое чувство, будто это событие однажды уже происходило в ее жизни, ощущение было очень ярким: ей казалось, что она знает все, что случится мгновением позже.
Внезапно грязно-коричневый жеребец устремился прямо на своего соперника и сильно ударил того головой, используя ее словно мощный таран. Конек рухнул на колени. Крепкие желтые зубы впились в его бок над плечевым суставом. Серый в яблоках яростно взбрыкнул задними ногами, перевернулся и вскочил на ноги. Тонкие струйки крови стекали по его боку и капали с брюха на солому. Он начал снова кружить по яме, сердито тряся головой и взбрыкивая задними ногами, как бы выражая этим крайнюю степень своего недовольства и досады на соперника.
«Он слишком слаб, чтобы разозлиться как следует и вступить в открытый бой», — подумала Ауриана и, стараясь превозмочь нарастающее в душе чувство отчаянья, удвоила свои усилия, пытаясь силой внушения влить в слабые члены конька энергию и уверенность в себе.
Грязно-коричневый жеребец пустился по кругу вдогонку за своим соперником, покусывая того за бока. А затем неожиданно он прыгнул на спину хилому скакуну, и тот свалился на пол.
Оттуда, где стояли дружинники Бальдемара, послышались крики отчаянья, и только тогда Ауриана поняла, что большинство соратников ее отца надеялись, что она спасет свою жизнь.
Брюхо серого в яблоках жеребца — самое уязвимое место на теле животного — было совершенно незащищено и открыто для острых зубов бешеного соперника, когда конек катался по земле, перебирая в воздухе поднятыми вверх ногами. Грязно-коричневый жеребец яростно бил его в бока своими железными подковами.
Наконец, серому удалось неловко подняться на ноги, и он, пошатываясь, затрусил подальше от бешеного жеребца. Но тот не хотел давать ему спуску и погнался за своим соперником, низко нагнув голову и прижав уши. И вот они, наконец, сцепились в нешуточной схватке: повернувшись к друг другу задом, они начали отчаянно лягаться, брыкаться, бить соперника копытами, изгибая шеи, словно змеи, и скаля зубы, пытаясь достать один другого и побольнее укусить. Розовая кровавая пена появилась на морде грязно-коричневого жеребца, и его взгляд заволокло туманом ярости В конце концов грубый тяжеловесный жеребец сбил с ног серого конька, и на него обрушился град ударов мощных подкованных копыт; дикий жеребец рычал и хрипел, словно буйвол. Брюхо серого в яблоках жеребца было уже все в крови, в его темных умных глазах застыло выражение острой боли.
У Аурианы было такое чувство, будто это по ней наносили мощные болезненные удары, рассекая в кровь ее тело, оставляя на нем ссадины и раны. Она будто полностью перевоплотилась в бедного избитого низкорослого жеребца, и мир вдруг затих, исчез, пропал из вида, ее кругозор сузился до одной точки — серого в яблоках скакуна. Собственная жизнь казалась теперь Ауриане совсем чужой, далекой, неважной. Важно было сейчас только одно — этот поединок между двумя жеребцами, в нем сконцентрировался сейчас для нее смысл ее жизни. Грязно-коричневый гигант был для нее теперь воплощением богини Судьбы, топчущей ее, опустошающей ее душу, мучавшей ее на протяжении многих лет, в этом диком звере сосредоточилось все зло, которое Ауриана встречала на своем веку: ненависть Херты, смерть Бальдемара, Рим… Все это зло вихрем кружилось вокруг нее, застилая взор и мешая ясно видеть цель, пока она вдруг снова не услышала слова Рамис. Эти слова пророчица произнесла во время их последней встречи, и они дремали в душе девушки до того момента, пока сами вдруг с предельной ясностью не всплыли в ее памяти: «Какая бы вина не лежала на твоей дороге, ты немедленно с жадностью набрасываешься на нее и кричишь: это мое!» Неожиданно Ауриана почувствовала присутствие Рамис здесь, возле себя, это чувство было сродни порыву ветра от мощного взмаха гигантского крыла, и на одно мгновение ей показалось, что она отрешилась от всех уз этой жизни и превратилась в существо, исполненное легкой радости, лишенное всякой вины и позора.
Странным образом ее состояние будто передалось серому в яблоках жеребцу, глаза его вспыхнули силой и энергией, одновременно поднялся сильный порывистый ветер, дующий с севера, хотя до этого стояла совершенно безветренная погода. Он играл в волосах собравшихся, развевал их одежды. Ветер доносил издалека звуки трубящих рогов.
Казалось, что именно этот ветер раздувал ноздри серого жеребца, придавал ему силы, внушал уверенность. Ветер холодил кожу Аурианы, и по ней побежали мурашки: девушка знала, кто наслал этот ветер — его наслала та, которая старше, чем горы, та, которая дарует жизнь, та, которая хранит человеческие души.
Серый жеребец словно ожил, он теперь твердо держался на ногах, ветер вздымал его шелковистую гриву, словно гребень. Конь начал ловко уходить из-под ударов неуклюжего гиганта, и вдруг нанес ему молниеносный удар копытами, да так проворно, что зрители не разглядели самого удара, а видели только метнувшуюся серую тень, а затем большую кровавую рану на грязно-коричневой шкуре дикого жеребца.
Серый конь, казалось, летал по воздуху, носимый порывами ветра, время от времени в легком молниеносном скачке нанося удары сопернику; его движения были похожи на причудливый танец под стремительную, одному ему слышную музыку. Грязно-коричневый жеребец не поспевал за легкими движениями своего противника, он не попадал в ритм его огненного танца, и потому все чаще и чаще получал сильные удары, пока не начал ржать от бешенства и обиды, заметно отступая от наседающего соперника и все больше теряя ориентацию и уверенность в себе. Серый в яблоках теперь не только лягал его, но и кусал. Наконец он сделал очень опасный резкий выпад, нанеся ошеломляющий удар прямо по голове дикого жеребца — удар пришелся чуть повыше глаза. Грязно-коричневый великан отпрянул и, качнувшись, свалился на бок. Серый в яблоках тут же подскочил к нему с горящим глазами и начал осыпать бока, круп и брюхо соперника градом резких сильных ударов; удары приходились и по голове поверженного жеребца, так что трещали кости черепа.
