Ольга Свириденкова - Невский романс
— Ага, значит, вы все же признаете, что переворот необходим и члены тайного общества — хорошие, достойные люди?
Владимир немного помолчал:
— Откровенно говоря, мадемуазель, мне их жалко. Зря себя погубят. Могли бы еще послужить России.
— Но, позвольте, почему же непременно погубят?
— Потому что… потому что это не те люди, которые способны реально что-то сделать.
— А вы, надо полагать, способны? Так что же вы не в их числе?
— В их числе?! Нет, пожалуй, мы не поймем друг друга. Я монархист, и мои убеждения не позволяют мне поднять руку на царя.
— Но ведь и мы тоже… монархисты. И мы тоже не… — Полина окончательно смешалась. — Вы меня совсем запутали! Да как вам только могло прийти в голову, что мой брат, — она понизила голос до шепота, — способен поднять руку на царя?
Владимир наклонился к ней:
— Посоветуйте брату немедленно прекратить сношения с заговорщиками. И уехать… сегодня же! Куда угодно: в деревню, за границу… Да, за границу даже лучше.
— Что? Уехать?! — возмущенно вскричала Полина. — В такое время?! Ну уж нет, господин Нелидов, этого вы не дождетесь! И вообще, я вас любезно попрошу: оставьте нас в покос! Ни в чьих советах мы, слава Богу, не нуждаемся.
— Полетт! Полетт, где ты? — раздался в нескольких шагах от них голос Ивана. — Господи, да куда же она подевалась!
— Это Жан, он меня ищет. Все, прощайте.
И прежде чем Владимир успел ей что-нибудь сказать, Полина побежала к брату. Дождавшись, пока они уйдут, Владимир направился к своему экипажу. Его встретил разгневанный долгим ожиданием Зорич:
— Ну, знаешь ли, приятель, у меня уже даже в карете ноги заледенели. Нет, в самом деле, о чем можно так долго беседовать с Полиной? Вы что, разбирали положения программы тайного общества?
— Почти что, — с кривой улыбкой отозвался Владимир. — Однако толку от нашего разговора ни на грош. Она не согласна с тем, что ее брат должен уехать. И не станет его переубеждать.
— И что с того?
— А то, что он, считай, погиб.
— Ну и шут с ним! Тебе что за печаль? И потом, с чего ты взял, что выступление заговорщиков неизбежно?
— С чего я взял? Зорич, да об этом все говорят! Но, однако, где бы узнать поточнее? — Владимир на минуту задумался, а затем радостно хлопнул себя по ноге перчаткой. — Знаю! Я спрошу у нашего дорогого Николя.
— Как? У самого Николая Павловича?!
— А у кого же еще? Ему-то, верно, уже донесли шпионы, на какое число намечен переворот. Вот я и проедусь вечерком до Зимнего. Разумеется, не один, а с тетушкой — буду ее сопровождать.
— Ну брат… Я даже не знаю, что и сказать!
— И не надо: мы уже подъезжаем к ресторану, а там полагается обедать, а не болтать.
12
Тетушка Софья Гавриловна очень обрадовалась, когда Владимир вызвался сопроводить ее во дворец.
— И давно пора, mon cher, давно пора, — приговаривала она, усаживаясь в карету. — А то я опасаюсь, что о тебе уже и забыли во дворце. А напомнить оч-чень даже не мешает! Особенно теперь.
— Так императрица Мария Федоровна в Зимнем?
— Да, мой друг, уже несколько дней. Да и как иначе? Должна же она поддержать сына в такой момент. Ах, как ему, бедняжке, сейчас тяжело! Сказать по совести, Вольдемар, покойный государь поступил с ним… бестактно.
— Вы о том, что он не решился обнародовать завещание? Да, это было непростительным малодушием.
— Ради Бога, Вольдемар, будь осторожнее! — Софья Гавриловна испуганно огляделась, будто их кто-то мог услышать в карете. — Разве можно так непочтительно отзываться о деяниях царской особы?
— Да какие там деяния! — поморщился Владимир. — Впрочем, Бог с ними. Скажите мне, что там, в кулуарах, говорят о заговоре.
— О чем?
— Да перестаньте вы, тетушка! Неужто не слышали?
Софья Гавриловна вздохнула и вытащила из горностаевой муфты платок.
— Ах, mon cher, это все так ужасно! — простонала она, поднося платок к глазам. — Так ужасно, что мне не хочется этому верить. Государыня-мать едва не слегла, когда узнала…
— О чем?
— Да о том, что какая-то кучка неблагодарных, вероломных офицеров осмелилась противиться восшествию Николая Павловича на престол. Говорят, они даже выступить собираются. Нет, ты только подумай! Даже грозятся ворваться во дворец и расправиться с царской семьей!
— Ну, допустим, это у них заведомо не получится… И когда же намечается восстание?
— Вольдемар, голубчик, это ужасно, но как бы не в самый день присяги.
— Послезавтра?! Вы точно знаете?
— Помилуй, дружочек, да откуда ж мне знать? — вздохнула тетушка и тотчас выпрямилась: — Мой долг — поддерживать бедную Марию Федоровну.
— Это верно, — хмуро пробормотал Владимир.
В Зимнем Владимир проводил тетушку в покои матери-императрицы, где провел один из скучнейших часов в своей жизни. Напрасно он вслушивался в болтовню фрейлин и сановников старого двора: кроме того, что выступление доподлинно готовится, ничего разузнать не удалось. Когда гостиная наполнилась людьми, Владимир незаметно вышел во внутренний коридор, а затем свернул к приемным покоям будущего царя.
Здесь было на удивление тихо. Дежурный офицер — еще совсем юный — направился к Владимиру, чтобы спросить пропуск, но, узнав его, вернулся на место. Рядом с юношей стоял другой офицер, чуть постарше на вид, но на него Владимир сразу не обратил внимания. «Войти или не войти? — думал он. — Если войду, то наверняка узнаю все подробности. Но, с другой стороны, рискую быть втянутым в дело».
Самым простым решением было, конечно, напроситься на прием к будущему государю. Они были хорошо знакомы и даже в детстве вместе играли. Встречаясь на балах и приемах, Николай всегда радушно здоровался с Владимиром, а иногда и задерживался для короткого разговора. Но ведь тогда он был еще великим князем, а не наследником престола… Нет, Владимир совсем не боялся, что его холодно примут. Его останавливало другое: то, что люди, которых он глубоко уважал и которым искренне сочувствовал, находились сейчас по разные стороны барьера. И возможности для примирения не предвиделось… Теперь уже точно.
— Господин Нелидов, — услышал он позади себя сильно взволнованный голос. — Простите, что решился побеспокоить вас…
— А, это вы, Ростовцев! — дружелюбно проговорил Владимир, узнав офицера. — Извините, я был занят своими мыслями и не заметил вас сразу.
— Ничего страшного, граф. — Поручик Яков Ростовцев, адъютант генерала Бистрома, командовавшего гвардейской пехотой, быстро подошел к Владимиру. — Позвольте узнать, вы ждете государя?
