Шарлотта Армстронг - Лучезарно-голубое
Кейт и себе заказала пива, чтобы поддержать компанию.
– Клинтон Макколи, – сказала она, двигая стаканом по столу. – Бедный парень. – У нее был приятный голос. Хриплый, но добрый. – Понимаете, он никого не убивал. Но его все равно осудили. Сейчас он в тюрьме. Сент-Квентин.
– Я знаю, – ответил Джонни. – Я работаю для одного писателя, мисс Каллахэн. Собираю материал.
– Хорошо, – сказала Кейт. – Это было давно, но я расскажу вам все, что знаю об этом деле. Я довольно хорошо знала Клинта. Он был семьянином по натуре. Хотел заботиться о своей семье. Но Кристи, это его жена, она не хотела уезжать из хорошего, уютного места. Она не возражала пожить за счет этих Барти.
– Интересно, как они оказались в доме Барти? – спросила Дороти.
– О Дот, – пробормотала Нэн.
– Он поехал в Испанию. На войну, – рассказывала Кейт. – Кристи недолго продержалась одна после того, как Клинт уехал. Она вполне могла бы жить там, где Клинт оставил ее. Приличная квартира, говорил Клинт, и достаточно денег, если тратить с умом. Но нет, она быстро все промотала и поселилась у богатых родственников.
– Вы знали Кристи? – спросил Джонни.
– Нет, я даже никогда ее не видела. Я мало выхожу. – Кейт поднесла руки к волосам. Похоже, она была комнатным растением. – Ну, ладно, – продолжала она. – Клинт вернулся из Испании – раненый и демобилизованный, бедняжка, – году в тридцать восьмом, наверное. Он частенько наведывался сюда. Я жалела его. Иногда он выпивал слишком много, но, слушайте, кто посмеет осудить его? – Кейт немного помолчала. – Конечно, ему надо было бы уехать отсюда, найти себе работу и послать ее к черту. Но он не сделал этого. Сказать-то легко, а сделать…
– Сказать, конечно, легко, – согласился Джонни.
– Он был, как ребенок, – Кейт была само терпение. – Догадываюсь, вы хотите услышать про ту ночь, когда убили Кристи. В ту ночь он был здесь. Ушел примерно в двадцать минут двенадцатого, чтобы попасть на последний автобус. Понимаете? Туда он добрался к полуночи. У него просто не было времени на убийство. Это я и говорила им, но почему-то никто не слушал меня.
Джонни потрясли последние слова Кейт. Необходимо время, чтобы убить. Чтобы поссориться, чтобы эту ссору услышали посторонние. Время, чтобы разбудить старую хозяйку дома.
– Вы можете сказать под присягой, во сколько Макколи отсюда ушел?
– А я и говорила, – сказала Кейт. – А шофер автобуса присягнуть не мог. Он не смог вспомнить точное время. Все давным-давно проверено. Еще годы назад. Нечего сказать, большой прок в моей присяге, – губы Кейт скривились в презрительной усмешке.
Дороти внимательно слушала. Нэн сидела с широко раскрытыми глазами и тоже слушала, словно против воли.
«Хорошо, – подумал Джонни. – Пусть привыкает к мысли о том, что Макколи не делал этого. Он ведь ее отец».
– Продолжайте, пожалуйста, – попросил он вслух.
– Ну да ладно. На следующий день… До меня дошли слухи. В общем, ее ударили старым большим подсвечником, а Клинта схватили, когда он стоял возле ее тела с этой штукой в руке.
Дороти затаила дыхание.
– Он говорит, что нашел подсвечник на красном ковре в холле, – сказал Джонни.
– Да, я знаю. Но никто ему не поверил, – вздохнула Кейт. – Значит, они забрали Клинта в тюрьму. Я не ходила повидать его. Думаю, они все равно не пустили бы меня. Насколько я тогда знала, он совершил убийство. Чувствовала я себя ужасно. Но мне все время казалось, что Кристи сама во всем виновата.
Джонни поморщился как от боли. «Ее мать», – подумал он.
– Ну, – продолжала Кейт, – очень скоро здесь появился мистер Маршалл, адвокат Клинта. Что я могу сказать о булавке, которую нашли в кармане Клинта? Хорошо, – Кейт ударила по крышке стола тыльной стороной ладони. – Я дала булавку Клинту за две недели до этого. Я не отдавала ему ее на хранение. Но она была у него, и это была моя булавка. Она принадлежала мне миллион лет. Мне подарил ее Натаниэль. Но, естественно, этому тоже никто не поверил.
– Натаниэль Барти? – изумленно спросила Нэн.
– А кто это? – живо спросила Дороти. Она сидела, поставив локти на стол и упершись подбородком в ладони.
– Отец Дика, – отстраненно ответила Нэн.
– Я ничего не поняла насчет булавок, – сказала Дороти.
Нэн выглядела холодной и погруженной в себя.
– Были две одинаковые булавки, – быстро объяснил Джонни. – Одну старая миссис Барти подарила Кристи. Другую – жене Натаниэля. В тот вечер булавка Кристи лежала в сейфе. В полночь сейф нашли открытым, а булавка исчезла. Но булавка Натаниэля была в кармане Макколи.
Дороти прищурилась.
– Ты хочешь сказать, они думали, будто Макколи взял эту булавку из сейфа? Да?
– Точно, – сказал Джонни. – Никто не поверил, что у мисс Каллахэн могла быть такая же.
– Почему? – спросила Дороти.
– Потому что Натаниэль Барти предъявил вторую булавку.
– Я не понимаю…
– А вы понимаете? – спросил Джонни у Кейт Каллахэн.
– Я думаю, булавка лежала на полу, – ответила Кейт, – и либо старуха, либо Натаниэль подняли ее.
– И солгали? – выдохнула Дороти. – Но разве мисс Каллахэн стала бы говорить, что у нее есть булавка, если бы у нее ее не было?
Кейт скривила рот в насмешливой улыбке.
– Ради Бога, дорогая, называйте меня просто Кейт.
– Но вы же рассказывали об этом полиции? – настаивала Дороти.
– Конечно, рассказывала. Стояла в суде на месте свидетеля, или как там они его называют. Говорила правду. – Кейт пожала пухлыми плечами, как бы выражая этим, что правде нет места в таком подлом мире. – Эти Барти кругом врали.
Тут Нэн произнесла:
– Джонни, ну пожалуйста.
Она казалось совершенно подавленной.
– Минутку, Кейт. Почему они лгали? Они пытались подставить Макколи?
– Не думаю, – ответила Кейт. – Просто потому, что старик выгнал бы Натаниэля из дома за то, что тот навещал меня. – Кейт говорила это без всякого осуждения. – Понимаете, Натаниэль очень испугался. Представьте себе человека, которого так напугали. – Теперь голос Кейт звучал грустно.
– Чего же он боялся?
– Отца. Мачеху. Да всего на свете.
– Я думал, старая дама…
– Конечно, она всегда заступалась за него, но за это она им командовала, – сказала Кейт. – Это была плата за ее заступничество. Натаниэлю нужна была такая женщина, чтобы он чувствовал себя с ней хозяином. Если бы Натаниэль не стремился так быть хозяином и командиром, ему жилось бы гораздо лучше.
– Вы говорите об отце Дика? – спросила Нэн голосом, охрипшим от волнения.
– Да, – кивнула Кейт. – Я знала его, в общем, недолго. Однажды его отец уехал почти на шесть недель, и Натаниэль был в особенно затруднительном положении. Понимаете, он оставался за главного. У него был шанс. И он понял, что недостаточно умен, чтобы стать хозяином, или недостаточно смел, или что там еще требуется. Это его подкосило. Я тогда была моложе. В тридцатом или тридцать первом, тысячу лет назад. Ко мне сюда приходят разные люди. Я ко всем отношусь по-дружески. Вы знаете, они любят поговорить со мной. Мне кажется, многим становится легче, если есть место, где можно выговориться. Как бы то ни было, он дал мне булавку, по-моему, когда мы виделись в последний раз. Он не сказал, что она ценная. А я не подумала ничего такого. Он же просто хотел сделать мне что-нибудь приятное, в этом нет никакого вреда. Но когда дело дошло до суда, Натаниэль встал на место свидетеля и начал врать. Ну да ладно, наверное, он был вынужден. – Кейт все понимала и прощала.
