Эмилия Остен - Преданность и предательство
– Лар, ты мне не поверишь…
– Если кто–то начинает рассказ с этих слов, вряд ли стоит ожидать чего–то приятного, – покачал головой Лар Элий.
– Не понимаю, откуда ты узнал, кто тебе нашептал на ухо, но даки разбили лагерь в долине перед ущельем. Прямо за поворотом, так, чтобы не было видно со стены. Военный лагерь. И я бы сказал, что там все, кто в Патависсе способен держать в руках оружие.
Лар Элий скрестил руки на груди, продолжая смотреть в окно.
– И я не понимаю, что они задумали и что собираются делать, – продолжал Луций.
– Зато я теперь все понимаю. – Лар отвернулся от окна и взглянул на друга. – Они собираются открыть ворота и напасть на нас. Им нужна наша долина.
– Но почему? Мы же соседи, можно сказать, союзники. Мы много лет жили в мире. Да ты им крепость построил! И Титания…
– Что Титания? – Лар Элий выглядел спокойным, но Луций видел, что друг удивлен. Кажется, Титанию упоминать не стоило.
– Ну, мне показалось, что ты… хм, сблизился с ней. Вот, например, сейчас, в ее комнате.
Оставалось только позавидовать острому взору Луция.
– Я всего лишь пытался узнать у нее, что задумали даки.
– Ну, тебе видней, – пожал плечами Луций. – Пытался, говоришь? И что, узнал?
– К дакам приезжал человек от Спанториха. Видимо, этот визит так их напугал, что они решили не пытаться больше добиться нашей поддержки, а просто захватить долину, спланировав все на манер троянского коня хитроумного Улисса. Иногда я сильно сожалею, что метрополия настолько старательно прививала дакам наши обычаи и просвещала местное население. Тот, кто придумал все это, без сомнения, читал Гомера.
– А что там было? И как конь может помочь захватить крепость? – А вот Луций Веллий с Гомером явно не знаком.
– Я тебе потом расскажу. Но, вкратце, суть такова: небольшой отряд даков проникает в крепость, вырезает охрану ворот и впускает остальных.
– Оригинально, но сильно рискованно. – Луция способ явно не впечатлил.
– Видимо, они считают, что положение дел таково, что стоит рискнуть. – Лар Элий поморщился. – Знаешь, я сильно жалею, что Пятый Македонский легион давно не демонстрировал своей силы в окрестностях Патависсы. Даки забыли, что значит кулак Рима.
– Если они решились напасть, вряд ли их остановит страх перед легионом. Да нас и не легион, а всего лишь когорта. – Луций явно всерьез воспринял угрозу со стороны даков.
– Пойдем, нам нужно срочно переговорить с Титом Патулусом, пока дело не дошло до драки. – Лар Элий направился к выходу.
– Ты думаешь, что в данных обстоятельствах разговоры помогут? – осторожно поинтересовался Луций Веллий.
– Смотря что сказать, мой друг, смотря что сказать, – протянул Лар Элий.
Пир на площади был в самом разгаре, разгоряченные вином мужчины распевали песни и мерились силами в кулачном бою. Лар прошел прямо к клинии Тита Патулуса. Толстый вождь даков весело смеялся, наблюдая за попытками одной из женщин из даков увести от стола своего совершенно пьяного мужа.
– Тит Патулус, – Лар тронул вождя даков за плечо.
– О! Лар Элий Север! Выпьем!
Вождь даков был пьян. Нет, он все еще мог держать в руках меч, мог соображать, но вести разумные переговоры – это вряд ли. Бесполезно разговаривать с разъяренным быком, он видит только одну цель – и идет к ней напрямую. Лар Элий огляделся вокруг, пытаясь найти среди пирующих Клева Лонгина. Если этот скользкий гад еще здесь, то вряд ли план «троянский конь» вступил в завершающую стадию. Клев был у столов. Он стоял в тени колонны у стены храма и явно ждал удобного момента увести из триклиния Тита Патулуса. Так, Клев явно не склонен отменять план. Один не склонен, второй пьян… Остальных гостей–даков уже вообще не видно. Что остается? Титания.
Лар Элий вздохнул и пошел к гостевому дому. Кажется, снова придется войти в комнату Титании и поговорить с ней наедине. В темноте.
___
Титания затягивала последнюю пряжку на перевязи меча, когда дверь почти бесшумно распахнулась. Лар Элий вошел в комнату, держа в руке лампу. Слабый свет, но его все же было достаточно для того, чтобы заметить, что спать Титания совсем не собиралась.
– Я вижу, ты решила прогуляться перед сном, – проговорил Лар Элий, устраивая лампу на туалетном столике. – Но перед тем как ты отправишься на прогулку, нам нужно поговорить.
– Я слушаю. – Титания растерялась лишь на мгновение, но не выдала себя ни жестом, ни звуком. Она понимала, что любые объяснения по поводу полного боевого снаряжения среди ночи будут звучать фальшиво. Если не знаешь, что сказать, лучше помолчать и дать говорить другому.
– Ответь мне только на один вопрос: кто из вас придумал повторить «подвиг» Улисса? Кто столь начитан? – настойчиво поинтересовался Лар Элий.
– Если ты хочешь знать, кто придумал план, то это был Клев Лонгин. Но вряд ли он читал Гомера. – Титания подошла к кровати и села на самый край, спина прямая, руки сложены на коленях. Сейчас, в полном боевом снаряжении и при свете лампы, она почему–то чувствовала себя гораздо более беззащитной, чем в темноте и в шелковой тунике.
Лар Элий придвинул маленькую скамеечку и сел так, чтобы смотреть прямо в лицо девушке. Она не отвела взгляда, не шевельнулась, не изменила позы, лишь пальцы рук чуть дрогнули.
– Я понимаю, почему вы решили напасть. Видимо, посланник Спанториха был очень убедителен, – осторожно продолжил Лар Элий.
– Он не был убедителен, – отчеканила Титания. – Он угрожал, но мы бы смогли ответить на любую угрозу. Просто отец слишком привык к удобной жизни, слишком полюбил роскошь Рима. Он долго прожил в тени Потаиссы, в тени каструма и Рима. Он забыл, что значит война. Вся Патависса забыла. Даки стали мягкотелыми трусами – вот что случилось. И стоило показаться волку, они струсили, поджали хвост и стали искать способ… не воевать.
– Странный способ, я бы сказал.
Титания несколько раз глубоко вздохнула, стараясь смирить свой гнев, смирить ярость – и думать, думать над каждым словом, над каждым жестом. Не стоит обманываться спокойствием и тихим голосом Лара Элия, прозванного Севером. В каждую секунду, в каждое мгновение он может просто выхватить меч и прирезать ее, не дрогнув и не сожалея. Если так будет надо. Если он решит, что ее смерть позволит ему разобраться со сложившейся ситуацией. Он – префект лагеря, ветеран, отслуживший больше двадцати лет. В нем нет жалости, в нем нет гнева – только циничная и рациональная способность сделать все для блага своих людей. Он их командир, ему верят больше пяти сотен воинов. Он их не подведет.
– Это не я решала, – грустно проговорила Титания.
