Виктория Холт - Дитя любви
— Это было очень мило с вашей стороны, — произнесла Кристабель.
— Ерунда, я была рада услужить вам! Мерсер накрыл стол? Вы, должно быть, проголодались?
— Не очень, — ответила я. — В «Кабаньей голове» мы ели пирог и запивали сидром.
— Ну да, разумеется, но все равно сегодня мы поедим пораньше. Джон, сходи на кухню и вели нести на стол все, что есть! Мы обедаем в шесть!
Джоселин поклонился. Его нежный взгляд был устремлен на меня, в глазах плясали искорки возбуждения.
— Пойдемте, мои дорогие! — сказала Харриет. — Я хочу убедиться, что вы хорошо устроились!
Она прошла к моей комнате и пропустила нас вперед, после чего вошла сама, закрыла дверь и прислонилась к ней. Теперь ее настроение поменялось, глаза возбужденно поблескивали.
— Теперь мы можем поговорить! Нам надо быть более осторожными — эти слуги повсюду! От них есть польза, но в подобной ситуации они могут причинить массу неприятностей. — Она повернулась к Кристабель:
— Дорогая моя, я так рада, что вы приехали! Я знаю, какую роль вы сыграли во всем этом, вы и эти милые юноши — Эдвин и Ли. Уверена, всем заправлял Ли: он прирожденный лидер! Огромную помощь оказал мне и Грегори. Кто бы поверил, что он когда-нибудь будет в таком участвовать? — И снова к Кристабель:
— Мой муж — самый добрый из всех мужчин! Ему нравится вести простой и незатейливой образ жизни, а я втянула его в одно из самых неприятных дел! Милый Грегори, он так хорошо отнесся к Джоселину! Но вы, наверное, горите нетерпением узнать, как поживает наш общий приятель Джон?
— О да, пожалуйста! — вырвалось у меня.
— А я тут болтаю! — Она вновь прислонилась к двери, всем своим видом напоминая королеву заговоров, какой, несомненно, и в самом деле была! О, как она любила играть! — А теперь слушайте меня внимательно, милые! Джона ищут! В этом доме вы должны обращаться к нему не иначе, как Джон Фрисби, запомните! Грегори недавно побывал в Лондоне. Этот гнусный Оутс сейчас напуган, так как видит, что его власти приходит конец, но он полон решимости не упустить ни одну из своих жертв. Он и его люди вне себя от злобы, что наш друг ускользнул: Оутс питает к Фринтонам особую злобу. Он заполучил отца и хочет стереть с лица земли всю семью, что означает, во-первых, сына. Наш Джон Фрисби в большой опасности!
Я затаила дыхание и прижала руки к груди. Харриет мягко улыбнулась и продолжала:
— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, и разделяю твое беспокойство! Сейчас в этом доме никаких подозрений пока не возникло, в этом я уверена, но, если что-то приведет людей Оутса сюда, я совсем не уверена, что наша маскировка выдержит тщательный досмотр!
— Но, Харриет, что же нам делать?
— Не сомневайся, сидеть сложа руки я не собираюсь! Я кое-что устроила и думаю, что смогу переправить Джоселина во Францию. Это единственный выход из положения! Сейчас мы ведем переговоры и надеемся, что к концу этой недели корабль для него подготовят. Я хотела, чтобы ты приехала и увиделась с ним до отъезда!
— Харриет, — воскликнула я, — ты просто прелесть!
Я была так взволнована, что не смогла сдержать своих слез и кинулась в ее объятия. Она коснулась моих волос, и я услышала, как она сказала Кристабель:
— Эта крошка всегда была моей любимицей! Ее мать столько сделала для меня — такого не забывают!
И это мне очень помогло. Я улыбнулась, потому что знала, какой у нее сейчас вид, — конечно, как всегда, она играла! Я часто задумывалась, как определить, какие из произнесенных ею фраз действительно что-то значат для нее? Но это было невозможно, это была Харриет, и я искренне восторгалась ею.
— Теперь, — сказала она, когда почувствовала, что сцена слегка затянулась и что я совладала со своими чувствами, — мы должны быть расчетливыми. Ты не должна слишком увлекаться Джоном Фрисби, но, с другой стороны, и полностью игнорировать его тебе тоже нельзя. Ты должна выглядеть заинтересованной, но не слишком, сохранять осторожность, но не выказывать ее!
— Думаю, мы вас поняли, леди Стивенс, — сказала Кристабель.
— Зовите меня Харриет, моя дорогая, так делают все. — Она повернулась ко мне. — Я знаю, твоя мать считает, что я самое непоследовательное создание на земле, и, может, это и так, но это не мешает людям любить меня, как ты думаешь?
— Я думаю, ты самая милая женщина во всем мире, — с жаром ответила я, — и тебя любят все без исключения!
— Вот, видите, как Присцилла льстит мне?! — улыбнулась она Кристабель. Ничего, это лишь показывает, как она меня любит.
— О, Харриет, дорогая, милая Харриет, как нам отблагодарить тебя за все, что ты для нас сделала!
— Я вынуждена была сделать это, иначе Ли захотелось бы узнать причину моего отказа! Знаете, Кристабель, я побаиваюсь моего мужественного сына!
— Не могу поверить в то, чтобы вы чего-нибудь могли испугаться, — ответила Кристабель.
— Ну, — сказала Харриет, — хватит мне сидеть здесь! Вам надо переодеться, а потом мы пообедаем без особых церемоний. К обеду как раз вернется Грегори, он договаривается насчет Джона. До тех пор пока все это не закончится, Джон может оставаться во Франции, а ждать, как уверяет Грегори, осталось недолго: он клянется, что через год об этом все забудут. В общем, когда будете готовы, спускайтесь. — Она повернулась к двери и прошептала:
— Не забудьте, чуть речь зайдет о Джоне Фрисби — предельная осторожность! А теперь я пойду и шепну парочку предупреждений на ушко ему самому. Когда он смотрел на тебя, он похож был на влюбленного Ромео. Романтичная и прекрасная картина для созерцания, но в данных обстоятельствах — крайне нежелательная!
Она вышла, оставив нас с Кристабель вдвоем.
— Какая красивая женщина! — воскликнула Кристабель. — Я никогда в жизни не видела ничего подобного!
— И никто не видел! — ответила я. — Таких, как Харриет, больше на всей земле не сыщешь!
* * *Каким прекрасным был тот вечер! Его я запомню навсегда. Мы обедали в маленькой комнате, которая обычно играла роль столовой в тех случаях, когда в доме было не много гостей. Свет зажженных свечей падал на гобелены с изображением сцен лесной жизни, висевшие на обитых деревом стенах, и все вокруг приобретало таинственные очертания.
Вернулся Грегори. Он был полным спокойным мужчиной, и создавалось впечатление, будто он до сих пор удивлен подарком судьбы, что дала ему возможность жениться на такой ослепительной женщине, как Харриет. Он всей душой и телом принадлежал ей. Я уверена, никогда бы он не осмелился переправлять во Францию человека, за которым гонятся по пятам, не будь на то воли Харриет. Он был человеком, живущим по строгому кодексу правил, от которого никогда не отступал, и так прошла бы вся его жизнь, не повстречай он Харриет. Он стал ее любовником, когда она вышла замуж за Томаса Эверсли, и плодом их любви был Бенджи. Сам он страшно испугался бы, окажись один в такой ситуации, но Харриет приказывала, он же выполнял.
