Эшли Марч - Соблазнить герцогиню
А учитель тем временем снова поднес ее руку к струнам арфы и тихо сказал:
— Попробуйте еще раз, ваша светлость.
Чуть согнув пальцы, Шарлотта почувствовала, что на сей раз лишь касается струн, а не тянет за них, как до этого.
— О Боже праведный, пожалуйста, и дальше так же, — прошептал мистер Лессер над ее плечом. — Теперь все правильно, миледи.
Шарлотта снова коснулась струн и вопросительно взглянула на учителя. Тот расплылся в улыбке и закивал:
— Да-да, ваша светлость, именно так. Теперь вы почувствовали разницу? А сейчас — еще раз, пожалуйста.
«Интересно, о какой разнице он говорит?» — подумала Шарлотта. Да, теперь она не тянула за струны, а лишь легонько прикасалась к ним — но пальцы ее при этом оставались такими же неловкими, словно одеревеневшими.
И все же мистер Лессер высказал одобрение… Так зачем же перечить ему?
Шарлотта опять прикоснулась к струнам. И теперь она немного нервничала — ей ужасно не хотелось огорчать мистера Лессера, так радовавшегося ее успехам.
А учитель снова улыбнулся и прошептал:
— Да-да, замечательно, продолжайте.
Раз за разом Шарлотта проводила пальцами по струнам, причем все увереннее. И, судя по реакции мистера Лессера, она и впрямь делала успехи. А в какой-то момент ей даже показалось, что она действительно почувствовала, что ее пальцы стали более ловкими.
Через некоторое время учитель сказал:
— Что ж, давайте еще один раз, последний. А затем мы перейдем от простого упражнения к исполнению отдельных нот.
Шарлотта кивнула. Наконец-то! «Простое упражнение» стоило немалых усилий и заняло целую вечность, но она все-таки добилась успеха! Так что очень может быть, что она, в конце концов, научится играть на арфе. Интересно, сколько времени для этого потребуется? Впрочем, какая разница? Главное — научиться.
Прошло еще минут двадцать — теперь они осваивали «нотную азбуку», как выражался ее учитель, и Шарлотта пыталась извлекать из инструмента всевозможные звуки.
У нее довольно неплохо получалось, и учитель был ею доволен. Но потом вдруг что-то разладилось — пальцы снова как будто одеревенели.
— Что с вами? — с беспокойством спросил мистер Лессер. — Что с вами случилось?
Шарлотта чувствовала: что-то действительно случилось. Но что именно?.. Развернувшись на своем стульчике, она обвела взглядом музыкальную комнату. Потом посмотрела на дверь, чуть приоткрытую… «В чем же дело? — спрашивала она себя. — Может, просто показалось?..»
Нет, такое не могло показаться. Она была уверена, что в комнату вошел Филипп. Как же еще объяснить внезапный жар, охвативший ее тело? Только что в комнате было даже немного прохладно, а теперь…
Но нет, Филиппа рядом не было. И за дверью вроде бы тоже. Пожав плечами, Шарлотта снова повернулась к инструменту. «Должно быть, муж просто проходил мимо», — решила она.
А мистер Лессер вдруг взял ее за руку и внимательно посмотрел на пальцы. Нахмурившись, пробормотал:
— Ваши пальцы больше не расслаблены, миледи. Что же с вами случилось?
Почувствовав себя виноватой, Шарлотта прошептала:
— Ах, простите… Я сама не знаю…
Учитель сокрушенно покачал головой и, поправив очки на носу, заявил:
— Думаю, вы пока что не готовы продвигаться дальше, ваша светлость. Вы должны довести это упражнение до совершенства, перед тем как начнете следующее. Повторяйте его раз за разом, снова, снова! И главное — надо расслабиться.
Шарлотта кивнула и попыталась выполнить указание учителя. Однако у нее ничего не получалось — вновь возникло ощущение, что Филипп где-то поблизости. Шарлотта замерла на мгновение и прислушалась. Потом резко повернулась к двери в надежде увидеть мужа, шпионившего за ней. Но Филиппа у двери не было. Во всяком случае, она его не заметила.
— Что вас беспокоит, ваша светлость? — спросил мистер Лессер.
Шарлотта с улыбкой пожала плечами:
— Ох, не знаю… Что ж, продолжим?
— Да, конечно, — кивнул учитель. — Только не забывайте про пальцы. Постарайтесь расслабиться, а потом начинайте.
«Как это глупо… — думал Филипп, стоя в темной нише сразу за музыкальной комнатой. — Да-да, глупо и унизительно. Герцог Радерфорд прячется в собственном доме! Кто бы мог такое представить?!»
И все же он не удержался, спрятался в коридоре, чтобы послышать, как Шарлотта пытается играть на арфе. Увы, у нее ничего не получалось — звуки, которые она извлекала из инструмента, резали слух и заставляли Филиппа то и дело вздрагивать.
Да, она играла ужасно. В сущности, не играла даже, а терзала несчастный инструмент. Но, как ни странно, он нисколько не сердился на нее из-за этого, — напротив, начинал любить еще сильнее.
Вот… Опять эти ужасные звуки… Похоже, она никогда не научится играть. И наверное, ему давно уже пора уйти отсюда. Все равно он ничего другого не услышит.
Филипп прекрасно понимал, что должен уйти, однако по-прежнему стоял в темной нише неподалеку от двери. До конца урока оставалось полчаса, а затем, согласно их расписанию, должен был начаться другой урок… Шарлотта попытается объяснить ему, как стать идеальным мужем — по крайней мере, таким, чтобы он мог жениться на леди Грей. Так что он, наверное, просто не знал, чем занять себя сейчас, поэтому и стоял в коридоре.
Что же касается арфы, то Филипп подарил ее жене не случайно. Ему удалось вспомнить один их давний разговор — Шарлотта говорила тогда, что очень хочет научиться играть на арфе. Якобы она как-то раз видела женщину, игравшую на этом инструменте, и ей тогда показалось, что эта женщина — один из Божьих ангелов, спустившихся на грешную землю Филипп вспомнил о том их давнем разговоре всего лишь месяц назад, когда решил, что будет ухаживать за собственной женой. Глупо, конечно, но как еще наладить отношения?
И оказалось, что арфа — блестящая идея. В отличие, например, от стихов. То ужасное стихотворение грандиозной длины, которое он написал за три дня, было полнейшей катастрофой. Слава Богу, сжечь его удалось гораздо быстрее. Но арфа, конечно же, не единственный подарок. Он сделает Шарлотте еще тысячу подарков, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед ней, чтобы залечить те бесчисленные раны, которые он нанес ей…
Внезапно в коридоре появилась Шарлотта. Приблизившись к нише, она воскликнула:
— Я так и знала! Ты шпионишь за мной!
«Как же она прекрасна, — подумал Филипп. — Должно быть, день, когда Господь сотворил ее, удался Ему на славу». Заставив себя улыбнуться, он ответил:
— Ты ошибаешься, дорогая. Я ничего подобного не делал.
Скрестив на груди руки, она топнула ногой:
