Нэн Райан - Костер на снегу
— Ваша честь, разрешаю вам целовать меня сколько вздумается.
— Целовать тебя?! — Натали задохнулась от возмущения. — Скажи спасибо, что еще жив!
— Быть может, все дело в бороде? Вы предпочитаете обросших мужчин, не так ли? Помнится, в “Испанской вдове”…
— Не смей напоминать мне об этом! Я вычеркнула ту ночь из своей памяти, и напрасно ты думаешь…
— У вас слишком хорошая память, чтобы что-нибудь из нее вычеркнуть. Вы можете притворяться на людях, и я охотно подыграю вам, но сейчас мы одни и в притворстве нет необходимости.
— Я не притворяюсь, наглец! — крикнула Натали прямо в смуглое лицо с глазами как летнее небо. — Я не притворяюсь! Заруби на своем длинном южном носу, что ты мне не нужен!
— Ай-ай-ай, ваша честь, — с укором заметил Кейн. — Сначала нарушение границ частных владений, а теперь еще лжесвидетельство. Вы усугубляете свой проступок. Признайтесь, что я вам нужен, и совесть ваша будет чиста.
— Много чести! — надменно ответила Натали. Тогда, без малейшего предупреждения, Кейн рванул вверх ее тщательно заправленную в брюки рубаху, задрав до самых подмышек. Он и не взглянул на обнажившиеся груди. Удерживая взгляд Натали, он прижал ее к себе так крепко, что не было никакой возможности высвободиться. Впрочем, она и не пыталась, слишком ошеломленная, чтобы что-то предпринять.
— Ну, что ты скажешь теперь? — вполголоса осведомился Кейн, глядя ей как будто прямо в душу невозможно голубыми глазами на смуглом лице, обрамленном угольно-черными волосами. — Ведь ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Признай это!
— Нет… нет!!!
Когда губы прижались к губам, Натали наконец шевельнулась, сама не понимая зачем — чтобы отшатнуться или, напротив, приникнуть еще ближе. Губы ее однако остались плотно сомкнутыми. В ней росло что-то огромное, пугающее, чему она не имела права поддаться.
— Дай же себе волю… — звучал в ушах голос искусителя. — Давай повторим при ярком свете дня все то, что делали в темноте. Никто не увидит… никто никогда не узнает…
— Ты мокрый… моя рубашка уже влажная… — глупо пробормотала Натали.
— Ты тоже будешь влажная, уж я об этом позабочусь…
Она слишком хорошо знала, что он имеет в виду. Груди быстро и болезненно налились, внизу живота возникла томительная тяжесть, словно плоть безмолвно требовала облегчения.
Как она может? Как может стоять вот так, полуобнаженной, в объятиях человека, который явился и украл сначала ее достоинство, а потом и землю!
— Ты… ты грязный и бесстыжий! — прошептала Натали, изнемогая от возбуждения.
— Позволь и себе стать грязной и бесстыжей. Увидишь, тебе понравится! — Кейн приподнял ее лицо за подбородок и, дразня, коснулся губами губ. — Как насчет поцелуя, детка?
Все было не так, и в словах угадывался ложный оттенок, но Натали уже утратила контроль над собой. Когда горячий требовательный рот завладел ее губами, она открылась для поцелуя, отвечая с той же страстью, как и в “Испанской вдове”. Горячее солнце Колорадо изливало жар на разморенную землю, его ослепительный свет проникал повсюду, но мысленно Натали находилась в бархатных объятиях темноты, когда все позволено и все к месту. Она льнула к мужскому телу, готовая обвиться вокруг него и отдаться исступленно, как в ту ночь.
— Скажи, что ты хочешь меня, детка… — прошептал Кейн, отстраняясь. — Ну скажи!
— Нет! — крикнула она не столько ему, сколько себе самой. — Я не хочу… я не могу, потому что…
Новый поцелуй заглушил ее протесты.
— Мы не делаем ничего плохого, и ты это знаешь!
Кейн упивался сладостью ее дыхания, нежностью ее губ, возможностью прижать к себе это тело, чтобы ощутить жар женской плоти. Обнаженные груди терлись о завитки волос у него на груди, и все было чудесно… Все, кроме неуступчивого предмета, который ощутимо впился ему в живот. Отодвинувшись, Кейн усмехнулся в ответ на напряженный взгляд Натали.
— Твой револьвер! Я совсем забыл про него. — Заметив, что дуло направлено прямо на его возбужденную плоть, он иронично усмехнулся: — Лучше убери его подальше. Разве не жаль будет лишиться того, с чем можно так славно позабавиться?
Фамильярность этого замечания была словно холодный душ, мгновенно погасивший страсть. Натали вырвалась с яростью, столь же сильной, как и ее недавнее исступление. Она была смертельно оскорблена.
— Негодяй! — прошипела она, лихорадочно заправляя мятую рубаху в брюки. — Подходящая минута для пошлостей, ничего не скажешь! Вот, значит, как ты к этому относишься! Ты мне противен!
— Мне очень жаль, детка…
Кейн запнулся, осознав наконец, до чего фальшив взятый им тон. В паху ныло от прилива крови, и это мешало сосредоточиться.
— Жаль? Чего? Что не получилось еще раз мною попользоваться? Для этого в первую очередь нужно было выказать хоть немного уважения! И вообще, мистер Ковингтон, впредь советую помнить, что я не податливая девчонка, а наивысший юридический чиновник округа Кастлтон!
— И что из этого следует? — осведомился Кепи, тоже начиная закипать.
Еще минуту назад эта красотка таяла в его объятиях, а теперь пытается поставить его на место, как хозяйка — зарвавшегося слугу! Хочешь быть леди — так и веди себя как леди, а уж если не зазорно отдаться первому встречному обросшему лиходею, так не суди других за слабости! Это чисто по-женски: позволить себе лишнее, а потом свалить все на мужчину!
Распалив себя такими мыслями, Кейн подступил к Натали, схватил ее за пояс и грубо дернул к себе.
— Вы забываете, ваша честь, что оставили судейскую мантию в кабинете, а без нее вам не к лицу проповедовать высокую мораль, потому что я уже был у вас под юбкой и едва не побывал под брюками! — Он дал возможность Натали несколько секунд яростно отбиваться, а потом добавил; — Но я там еще побываю!
Глава 10
Солнце уже клонилось к закату, а Натали все еще никак не могла прийти в себя, и ее совершенно не увлекала игра в крокет на ухоженном газоне Эшлина.
— Ты не понимаешь! — Она ударила тяжелым деревянным молотком по ярко-красному шару и не попала им в воротца. — Этот человек представил документ, который дает ему право поселиться на территории Клауд-Уэста. И он намерен так поступить!
— Дорогая моя девочка, — примирительно начал лорд Блэкмор, — зачем все так драматизировать? Ну поселится он — и пусть себе! — Он тщательно прицелился и аккуратным толчком послал шар в самую середину воротец. — Твоя очередь.
— Сегодня мне не до крокета, — буркнула Натали. — о…. А тебе не до моих проблем! Признайся, ты ни слова не слышал из моих объяснений. Какой-то южанин отбирает часть моих земель!
— Если не хочешь играть, пойдем отсюда. — Граф бросил молоток, подождал, пока Натали сделает то же, обнял ее за талию и повел через просторную лужайку к дому. — Дорогая, мне совершенно непонятна твоя горячность. Земли, которых ты лишилась, не представляют собой никакой ценности, — Он сделал изящный отметающий жест, показывая, что предлагает поставить точку в разговоре.
