Сабрина Джеффрис - Только герцогу это под силу
— Хорошо, — сказала она, когда Раджи схватил игрушку. — Нам надо произвести впечатление на леди Тарсбат.
Нам? Саймон сдержал улыбку.
— И на его светлость тоже, конечно, — добавила она.
— Вот поэтому я тут, — сказал Саймон.
Это было бы ловко. Им обоим нужна поддержка лорда Трасбата, но если Саймон хорошо помнил, этот утончённый джентльмен считал, что женщин надо любой ценой защищать от холодного, жестокого мира. А значит держать их подальше от тюрем. Не говоря уже о парламенте.
Дворецкий вернулся с приглашением следовать за ним и резко зашагал, что дало Саймону немного времени изучить дом с той тщательностью, с какой он предпочитал оценивать противников. После скорого спуска в зал, лишённого ковра и портретов, и немного пропахшего льняным маслом, их ввели в личную гостиную, заполненную птичьими клетками, некоторые из которых, за исключением большинства, были пусты.
Леди Трасбат с улыбкой присела в реверансе, в то время как её седовласый муж коротко поклонился, опираясь на прочную слоновую трость. Судя по мрачному выражению изможденного лица барона, он, казалось, был не настолько счастлив их приходу, как леди Трасбат.
Баронесса устремилась вперед с горящими карими глазами.
— Ваша светлость, мы так рады вам, — она повернула голову в сторону Луизы. — Конечно, и вам тоже, мисс Норт. Ваша невестка не приехала с вами?
— Мы прибыли в моем фаэтоне, а там не было для неё места, — объяснил Саймон.
Леди Трасбат подвинулась ближе туда, где на плече Луизы восседал Раджи, и внимательно рассматривала его.
— Послушайте, он и правда сжимает игрушечную канарейку?
— Свою любимую, — сказал Саймон. — Хотя, как вы знаете, он и к миниатюрным павлинам питает определенную нежность.
Леди Трасбат издала смеховую трель.
— Да, в самом деле, — она указала на диванчик, усеянный желтыми перьями. — Пожалуйста, побудьте минутку.
Как только они с Луизой присели вместе напротив Трасбатов, которые заняли каждый по креслу, баронесса послала за чаем. Раджи, этот проказник, сразу же уселся на сгиб руки Луизы и зарылся мордочкой в её лиф.
Луиза засмеялась.
— Не говори мне, что решил постесняться, ты, шалунишка. После всех неприятностей, что учинил тем вечером?
Когда Раджи с обожанием уставился на неё, она стала хлопотать над ним. Внезапная острая боль пронзила грудь Саймона. Как легко было представить Луизу, которая хлопочет над его ребёнком, воркует его черноглазому, темноволосому сыночку или нежно поглаживает его кучерявую шалунью-дочурку.
Всему свое время. Это тоже у тебя будет, если только потерпишь. Сожаление, которое он почувствовал, было в данный момент гораздо меньше того терпения, которое он проявил, ощущая её руку на своем бедре, и воспоминание об этом было всё ещё свежо.
— Посмотри сюда, малыш, — сказала леди Трасбат Раджи в то время, как её муж угрюмо наблюдал, — не бойся нас. Ты тут среди друзей. — Размахивая в воздухе рукой, она произвела серию щелкающих звуков. — Ну, Гранат и Опал, Рубин и Сапфир! У нас гости!
Когда стайка канареек спустились на её руки и плечи, Саймон съязвил:
— Как? А Алмаза нет?
— Алмаз болен, — леди Трасбат махнула в сторону клетки, находящейся в другом конце комнаты. — Он отдыхает, бедняжка. А как вы узнали?
— Случайная догадка, — ответил он, переглянувшись с лордом Трасбатом, который сидел в суровом молчании, сложив на коленях руки.
Леди Трасбат взяла на палец птицу.
— Давай, Изумруд, скажи Раджи привет.
Изумруд сделала больше того — она запела. Раджи вскинул голову, и прежде, чем кто-то сообразил, он отбросил игрушку и стремглав бросился к леди Трасбат.
— Раджи, нет! — вскрикнула Луиза и рванулась вперед.
Но Саймон схватил её за руку.
— Всё в порядке. Просто смотри.
Обезьянка взобралась на колени к леди Трасбат и, присев, стала восхищённо слушать.
Леди Трасбат улыбнулась.
— Взгляните-ка, ну? Истинный джентльмен.
— Он знает разницу между настоящими птицами и игрушками, — объяснил Саймон. — Он очень осторожен с живыми птицами. Это только игрушечные он любит до смерти.
Леди Трасбат поднесла птичку поближе к Раджи, который так и вздыхал от удовольствия. Когда канарейка перестала петь, Саймон скомандовал Раджи на хинди.
Раджи захлопал в ладоши и все засмеялись, даже лорд Трасбат, прежде чем спохватился.
— Что вы сказали? — спросила Луиза.
— Я сказал ему выказать свою признательность за песню. Некоторые команды он воспримет только на хинди.
— Вы говорите на хинди? — спросила явно изумленная Луиза.
— Немного. — Незнание языка людей, которыми управляешь, может привести к беде — этому его слишком хорошо научила трагедия в Пуне. Будь он тогда в состоянии разобрать базарные сплетни, чему он научился позже, возможно…
Нет, такие мысли сводили с ума. Он старался загладить ошибку. Этот бесконечный пересмотр того, где он сбился с пути, только мешал сосредоточиться и привести дела в порядок.
Луиза затаила дыхание, резко переключив внимание на Раджи, который сейчас потянулся к канарейке.
— Гладь легонько, парень, — предупредил Саймон и повторил команду на хинди.
Но Раджи был как всегда осторожен, трепетно поглаживая птичку.
— Не могу поверить, — выдохнула Луиза. — Посмотрите-ка на дьяволёнка. Он восхищен. И, вдобавок, так нежен. — Она искоса посмотрела на Саймона. — Не говоря уже, как хорошо обучен. Вы его выдрессировали?
— Нет, он принадлежал странствующему актёру до того, как жена Колина приобрела его. По всей видимости, он обычно носил нелепый жилет и красную шляпу, — он улыбнулся Раджи. — Но мы не падём так низко теперь, правда, парень?
Раджи «защебетал» в ответ.
— Что он сказал? — совершенно серьёзно спросила леди Трасбат.
Саймон заморгал.
— Чёрт его знает. Вероятно, что-то вроде: «Когда ты снова собираешься меня кормить, ты, большая жалкая деревенщина?»
— О нет, конечно же, не так дерзко, — леди Трасбат повернула голову к трем птичкам, которые всеми правдами и неправдами добивались хорошего местечка на её плече. — Что такое, дамы? Да, я знаю. Герцог шутит. Уверена, он бы никогда не морил голодом своего любимца.
— Очевидно, птички леди Трасбат беседуют с ней, — прошептала Луиза.
— О, — произнёс Саймон. — Не говорите Раджи, или он вообразит, что я буду переводить.
Леди Трасбат выпрямилась в кресле.
— Мои канарейки очень смышлёные, сэр. Они — драгоценные камни в моей короне, — она с показной скромностью взглянула на мужа. — Эдвард по одному покупает мне на каждое Рождество, да дорогой?
