Мари Клармон - Любовь побеждает все

Эти голоса манили ее вернуться к окну, но почему-то Ева боялась увидеть толпу снующих людей. Когда-то она любила город, его движение и непредсказуемость. Лондон был ее самым любимым местом на земле.

Ева нахмурилась и скрестила руки. Ей следовало как-то объяснить Йену, что она не хочет возвращаться к людям. Ей было нужно только одно — прятаться и оплакивать свои грехи. Но…

Она перевела дух и заставила себя шагнуть к окну, а потом и выглянуть наружу. Она увидела десятки тележек, груженных самыми разными товарами, которые толкали вдоль по узкой улице мужчины и женщины, закутанные в несколько слоев теплой шерстяной одежды. И, несмотря на зимнюю стужу, все они что-то продавали.

Ева положила ладони на холодное стекло и слегка улыбнулась. Эта полная жизни суета выглядела так мило! Торговцы поднимали головы вверх и, широко раскрывая рты, что есть силы зазывали народ купить их товар.

Раньше Ева спустилась бы вниз и, несмотря на свой статус и наличие служанок, выбрала бы самые красивые цветы. А теперь? Теперь ей оставалось смотреть на них через окно и гадать, сможет ли она когда-нибудь опять окунуться в реку жизни.

Ева хрипло вздохнула, и ее дыхание затуманило стекло. Она отвернулась от огня и взглянула на еду и на испачканный кашей пол. Разум твердил ей, что надо послушаться Йена и постараться поесть. Но тело требовало совсем другого, и как бы сильно Ева не старалась заглушить его голос, желание скорей найти лекарство становилось все сильней. По ее спине катился пот, и Ева стиснула зубы, борясь с физической болью.

Другая женщина на месте Евы легла бы на большую кровать, накрылась толстым, набитым гусиным пухом одеялом и молилась, чтобы этот ужас поскорей закончился. Но Ева хорошо знала, что облегчение не наступит. Наоборот, желание будет только расти, пока совсем не лишит ее человеческого облика. Это было одним из любимых наказаний миссис Палмер — сначала резкая отмена настойки, а потом ее блаженное возвращение.

Ева видела только один выход. И сейчас она собиралась им воспользоваться.

На секунду она закрыла глаза, не представляя, хватит ли у нее сил осуществить свой план. Но, открыв их, решительно направилась к звонку для вызова слуг. До свободы оставались считанные минуты.

Глава 9

Тяжелое дыхание лорда Кэри заполняло всю комнату, предвещая скорую смерть. Йен, сжав зубы, боролся со слезами. Нет, он не будет плакать. Его научили еще в детстве, что для мужчин такая слабость непростительна. Но, боже, ему было так больно, что, казалось, сердце сейчас разорвется на части.

От сильного человека, который стал Йену отцом и полностью определил его судьбу, осталась только немощная оболочка. Его седая борода оттеняла почти прозрачную кожу лица. Глаза лорда Кэри затуманились от лекарства, которое вливали в него врачи, чтобы облегчить страдания.

Болезнь быстро разрушала его. Прошло меньше трех недель с ее начала, а его прежде здоровое, крепкое тело истаяло и на фоне огромной кровати с балдахином казалось особенно маленьким. Шторы на окне были задернуты, и в комнате царил полумрак.

— Йен? — прохрипел лорд Кэри.

Йен проглотил комок в горле и, подойдя ближе, встал у кровати на колени. Доктор предупредил, что перед смертью лорд Кэри захочет поговорить с каждым из них. Его он позвал первым.

Упершись локтями в матрас, Йен наклонился и сказал:

— Да, милорд?

Старик повернул к нему голову. Это движение причинило ему боль.

— Ты хороший мальчик, — проговорил он.

От добрых слов сердце Йена тепло сжалось. С той поры как он мальчиком вошел в этот дом, ему нужно было только одно — любовь и одобрение лорда Кэри. И еще Ева, но она с самого начала принадлежала Гамильтону.

— Спасибо, милорд.

Умирающий едва заметно кивнул и протянул к нему дрожащую руку.

— Да, хороший. Мне бы такого сына… — Кэри закрыл глаза. Его тонкие, как бумага, веки слегка дергались.

— Пожалуйста, — прошептал Йен, — не волнуйтесь. Я всегда считал вас отцом. Больше того…

— Это была ошибка, — прервал его лорд Кэри.

Йен замер, не смея дышать.

Глаза хозяина дома открылись. Он посмотрел на Йена тяжело и внимательно.

— Я любил тебя больше своих сыновей, и эта любовь — моя самая большая ошибка в жизни.

Это признание шокировало Йена.

— Что? — переспросил он.

— Я… — Лорд Кэри судорожно перевел дыхание. Зловещий звук говорил, что этот человек уже был одной ногой в могиле. — Я погубил Гамильтона. Тем, что любил тебя больше.

Йен не знал, что сказать. Слова ударили его в самое сердце, оставляя в нем глубокие раны. Что он сделал не так? Где ошибся?

— Я просто хотел угодить вам, вот и все.

— И тебе это удалось. Ты всегда делал все лучше Гамильтона. Всегда. И я не мог не восхищаться тобой.

Когда Йен понял значение этих слов, то совсем растерялся. Неужели это правда? Он что, пытался встать между отцом и сыном, хоть и не понимал этого?

— Ты видишь, каким становится Гамильтон. Пустым… злым человеком.

Йен видел это. После случая с лошадью прошло несколько лет, и они стали настоящим испытанием для их дружбы.

Лорд Кэри взглянул на дверь и сказал:

— Позови Еву.

Йен растерялся, но все-таки встал и пошел к выходу. Выглянув в темный холл, он увидел там Гамильтона, Еву, Томаса и доктора.

Странное чувство неловкости наполняло большое пространство. Четверо человек в ожидании стояли в полумраке. Они молчали, не зная, как себя вести, что делать.

— Ева, он ждет тебя, — сказал Йен.

Ее бледное лицо, казалось, светилось в полумраке холла, на щеках блестели дорожки от слез. Ева кивнула и пошла к нему. В звенящей тишине шелест ее юбок звучал особенно громко. Она вошла в спальню, и Йен закрыл за ней дверь.

Ева задержалась на секунду у порога, но потом бесстрашно направилась к кровати и опустилась на колени. Ее умиротворяющая красота, казалось, осветила комнату. А потом Ева улыбнулась, хоть ей было совсем не до веселья.

— Моя дорогая девочка, — прошептал лорд Кэри.

Она погладила его по руке, потом наклонилась и поцеловала тыльную сторону ладони.

— Йен, — позвал он. Несмотря на слабость, его голос мог звучать властно.

Йен встал на колени рядом с Евой, стараясь не помять ей пышную юбку. Лорд Кэри взглянул сначала на Еву, потом на него и сказал:

— Я любил вас обоих. Вы были такими яркими, такими хорошими, что затмили моих собственных детей…

— Милорд… — начала Ева.

— Нет, это правда, — перебил ее умирающий. — К моему стыду, это правда. Я обидел своих сыновей. Вас двоих было так легко любить, что я совсем забыл про Гамильтона и Томаса. Все свое сердце я отдал вам, а их оставил в тени. Я не могу умереть спокойно, зная, какое зло им причинил.