Ширли Басби - Во сне и наяву
На это Саре возразить было нечего, Танси сказала сущую правду. Все семь лет Сара была почти уверена в виновности Янси, и все же в сердце копошился червячок сомнения; она не до конца была уверена в том, что убийца — Янси Кантрелл, но никак не могла понять причину своих сомнений. Или ей просто не хотелось, чтобы убийцей оказался Янси, или у нее имелись действительно веские основания сомневаться в его виновности. Однако Сара не собиралась обсуждать эти вопросы с Танси, так как прекрасно знала, на чьей стороне симпатии мулатки. Девушка тяжело вздохнула и подумала о том, что теперь ее отношения с Танси и Бартоломью скорее всего изменятся.
Решив сменить тему, Сара попросила:
— Пришли ко мне наверх Пегги с подносом, хорошо? Что-то не хочется спускаться вниз. Пожалуй, я позавтракаю у себя в комнате.
— Вы что, ночью поссорились с мастером Янси? — В голосе Танси послышались тревожные нотки. — Он сказал, что разговаривал с тобой. Что между вами произошло? Почему ты прячешься в своей комнате, как до смерти перепуганный кролик?
Щеки Сары залились краской.
— Ничего не произошло! — резко ответила она. — И я ни от кого не прячусь!
— Если не прячешься, — усмехнулась Танси, — тогда, по-моему, тебе следует, как всегда, спуститься вниз и позавтракать вместе со всеми.
Сара глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Она до сих пор не могла понять, каким образом Танси с Бартоломью всегда ухитрялись добиваться своего. Девушка строго посмотрела на темнокожую служанку, но та только весело подмигнула и направилась к двери.
Взявшись за ручку, бросила через плечо:
— А сейчас одевайся и спускайся на кухню. Не стоит сердиться по пустякам.
Как ни старалась Сара сохранить серьезное выражение лица, она все же не выдержала и рассмеялась.
— Ладно, иди. Скоро спущусь, — пообещала девушка.
Однако двадцать минут спустя Саре уже было не до смеха.
Она спустилась по лестнице и направилась на кухню, расположенную в небольшой пристройке. При одной мысли о том, что через несколько минут ей предстоит вновь увидеть Янси, у нее вспотели ладони, а сердце начало бешено колотиться. Сейчас Сара еще пуще ругала себя за то, что произошло ночью в кабинете, и очень жалела, что пережила чудесные минуты в объятиях Янси.
Пройдя короткий коридор, отделяющий кухню от дома, Сара поправила золотистый локон, упрямо не желавший держаться в «короне». У самой кухонной двери она глубоко вздохнула и остановилась. Нет, ей не следует бояться этого человека!
«Магнолиевая роща» принадлежит ей, и она здесь хозяйка!
Решительно отворив дверь, Сара смело переступила порог. И была разочарована, увидев на кухне только Пегги и Танси.
Она-то настроилась на схватку с Янси, а его здесь не оказалось. Девушка подошла к сверкающему чистотой сосновому столу и заняла свое привычное место.
Почти сразу же после отъезда Сэма на войну Сара перестала есть в столовой. Она чувствовала себя слишком одиноко в таком огромном помещении. Какое-то время Сара ела в маленькой комнате, расположенной по соседству со столовой, потом перебралась на кухню.
Бартоломью ужасно рассердился, впервые увидев Сару на кухне — девушка попивала кофе и болтала с Танси, — но со временем он привык к тому, что Сара питается именно здесь.
В годы войны в «Магнолиевой роще» почти забыли о строгостях этикета, установилась своего рода демократия.
Сара нахмурилась, вспомнив время, когда в «Магнолиевую рощу» вернулся Сэм Кантрелл и чуть позже переехали Шеллдрейки. Энн Шеллдрейк наотрез отказалась есть на кухне, словно какая-то простолюдинка. Она так долго надоедала Сэму, что тот в конце концов не выдержал и потратил часть денег на приобретение приличного обеденного стола и стульев, которые тут же поставили в роскошной просторной столовой. С тех пор Том и Энн питались там, а Сара, за исключением редких вечеров, на кухне. Здесь она чувствовала себя уютнее, чем в столовой К тому же на кухне можно было укрыться от вечно чем-нибудь недовольной Энн Шеллдрейк.
Сара машинально поднесла к губам чашку горячего крепкого кофе, она задумалась о своем будущем. Девушка нисколько не сомневалась в том, что вскоре в ее жизни наступят перемены, и была почти уверена, что эти перемены едва ли придутся ей по душе.
— Приготовить яичницу с беконом? — с ласковой улыбкой спросила Пегги, стоявшая у черной железной печи.
Пегги, сводной сестре Танси, было шестнадцать. От общей с Танси матери она унаследовала такую же стройную, как у старшей сестры, фигуру, высокий рост и очень красивое лицо.
Кожа Пегги была потемнее, чем у Танси, — цвета густого шоколада, а глаза — черные, как самая темная ночь. Их мать умерла три года назад, и Танси стала для Пегги не только сестрой, но и матерью. Она без устали воспитывала младшую сестру, веселую и добродушную, стойко сносившую материнские заботы Танси. Сара любила Пегги и очень обрадовалась, когда та решила остаться в «Магнолиевой роще» вместе с Бартоломью и Танси. После того как рабы получили свободу, все они покинули «Магнолиевую рощу» — за исключением одного старика с постоянно слезящимися глазами и его жены, которые следили за садом и конюшнями.
— Нет, спасибо, — улыбнулась Сара. — Вполне достаточно одного кофе.
Пегги налила и себе чашку кофе и уселась за стол.
— Ммм… — пробормотала девушка, — а правда, мистер Янси очень красивый джентльмен? Я еще не видела таких красивых мужчин!
Танси неодобрительно фыркнула.
— Выброси эти глупые мысли из головы! — строго проговорила она. — Я не хочу, чтобы ты строила в отношении мастера Янси несбыточные планы.
Пегги надула губы.
— А я не хочу, чтобы ты постоянно указывала, что мне можно делать, а чего нельзя, — заявила она.
Сара открыла рот, собираясь предотвратить надвигающуюся грозу, но в это мгновение дверь распахнулась — вошли Бартоломью и Янси. Янси выглядел отдохнувшим и полным энергии. Сара, нахмурившись, подумала о том, как несправедлива судьба. Кантрелл, конечно же, прекрасно выспался, поэтому и выглядел таким живым и энергичным, а она всю ночь почти не сомкнула глаз и чувствовала себя вялой и разбитой.
Янси был в белой рубашке, в бриджах из оленьей кожи и кожаных сапогах. Длинные черные волосы волнами спадали на широкие плечи и красиво обрамляли смуглое лицо, излучающее бодрость и энергию. Янси олицетворял собой здоровье и жизненную силу. Сара в раздражении подумала, что он «красив до неприличия». Стоило ей бросить один-единственный взгляд на это прекрасное мужественное лицо — и она уже могла думать только о нем; сердце же запрыгало в груди, точно неприрученный дикий жеребец.
