Карен Рэнни - У дьявола в плену
Ей послышались шаги в коридоре, и она встала, запахнув пеньюар – еще одно кипенно-белое творение, привезенное из Франции. В то время, когда Давине пришлось выбирать вещи для своего приданого, она делала это очень неохотно и только потому, что тетя не всегда соглашалась с ее выбором. Но в целом ей было все равно, как она будет выглядеть во всех этих обновках. А сейчас она была уверена, что похожа на небольшое пушистое облачко.
Правда, пеньюар выглядел не слишком скромным, и взгляду со стороны было совершенно ясно, что под ним она голая.
Скорее всего, она вообще неприличная женщина, потому что не собирается лежать в постели и ждать, пока к ней придет Маршалл. Пусть увидит, что она почти голая, потом пусть повернется и уйдет.
Она жаждала поцелуя, но не просто поцелуя, а его поцелуя. Она хотела ощутить, как его губы прикасаются к ее губам и заставляют ее губы разомкнуться. Ей хотелось почувствовать его поцелуи на шее, горле, груди, а его пальцы – на всем теле. В его ласках было что-то магическое, и она хотела, чтобы он ласкал ее снова и снова.
Словно для того, чтобы продемонстрировать самой себе, насколько она распущенная и развратная, она представила себе его сильную мускулистую спину, переходящую в тонкую талию, идеально округлые ягодицы и стройные ноги. Этот мужчина – ее муж – не был слишком волосатым, но он, несомненно, был настоящим мужчиной.
Ей хотелось подчиниться ему, стать существом, созданным исключительно для его наслаждения. А когда все будет кончено, когда настанет ночь и замолкнут тихие звуки отходящего ко сну Эмброуза, она прислонится к нему, поцелует и поблагодарит его, прикоснувшись рукой к его плечу или погладив пальцами его спину, и это касание – мимолетное и не требующее ничего взамен – будет означать, что ей не придется вернуться к тому, чтобы так скоро снова стать одинокой.
Заниматься любовью не означает, что просто сливаются два тела. Куда-то – словно это ненужная оболочка – пропадает воля. Все, что остается, – это безыскусное и незащищенное чувство. В момент, наступивший за наслаждением вчера ночью, она почувствовала такую близость к Маршаллу, какой не испытывала никогда в жизни.
Перед тем как выйти, Давина оглянулась. Комната выглядела, попросту говоря, чудовищно. Яркий китайский шелк и войлок были содраны со стен, обнажив штукатурку, которая в некоторых местах требовала ремонта перед тем, как стены могли быть обиты заново.
Комната вряд ли была похожа на романтическую беседку для свиданий.
Чтобы не дать себе времени передумать, Давина решительно открыла дверь в коридор и направилась к двойной двери, которая, несомненно, вела в апартаменты графа.
Ни по обеим сторонам двери, ни в конце коридора не было видно ни одного лакея, который в случае необходимости пришел бы среди ночи на помощь кому-либо из членов семьи. Интересно, это приказ Маршалла? Возможно, он не любит, чтобы кто-нибудь ходил по коридору ночью. Или он просто оберегает свою личную жизнь?
Она постучала, а через секунду – еще раз. Поскольку дверь никто не открыл, она подумала, не вернуться ли ей обратно к себе. Но придет ли он в таком случае?
Неужели ей придется оставаться в своей комнате и ждать, пока он соизволит прийти? Нетерпеливость была одним из ее недостатков, и она в этом не стеснялась признаться, как и в том, что у нее вспыльчивый характер, а время от времени она бывает слишком импульсивна. И ревнива. Раньше она никогда не думала, что способна на ревность, но это было до того, как она познакомилась с миссис Мюррей.
Давина схватилась за ручку двери, ожидая, что она заперта, но дверь легко открылась внутрь комнаты, которая выглядела еще более странно, чем ее спальня.
С минуту она могла лишь стоять с открытым ртом. Апартаменты Маршалла были вдвое больше тех, что отвели ей. Если эта комната считалась спальней, значит, за ней должна была быть гостиная.
Кровать стояла на возвышении, и к ней вели три ступени. С середины лепного потолка спускалась великолепная хрустальная люстра, подвески которой сверкали в свете канделябров, расположенных по стенам.
Трудно было понять, отчего все четыре стены комнаты Маршалла были обиты не китайским шелком и не войлоком, который сглаживал бы все неровности штукатурки, а матрасами. Они были выложены горизонтально по периметру каждой стены выше ее роста.
По росту Маршалла.
Она отступила в нерешительности, не зная, уйти ей или остаться. Но когда Давина услышала его шаги, она поняла, что решать что-либо теперь поздно.
– По-моему, я уже отвечал на этот вопрос, – сказал он, появляясь в дверях. – Возможно, вы меня не слышали, моя леди жена. Разве вам не было сказано, что наш брак будет не совсем обычным?
В своем прозрачном пеньюаре она чувствовала себя еще более обнаженной, чем если бы на ней вообще ничего не было. Более того, ее действия выявили все недостатки и слабости ее характера, и она чувствовала себя ребенком, вторгшимся в запретную зону, о которой его неоднократно предупреждали.
Конечно, она дура, промелькнуло у нее в голове. Но любопытство было сильнее ее.
– Что это? – Она обвела взглядом комнату и остановила его на Маршалле.
Его глаза блестели, а руки, опущенные по бокам, были сжаты в кулаки.
– Что это значит, Маршалл?
– Убирайтесь.
В тишине комнаты это слово произвело эффект грома.
Давина повернулась и вышла, но удивилась, что он последовал за ней, захлопнув за собой дверь. Прежде чем она успела что-то сказать или объяснить, он пригвоздил ее за плечи к стене коридора. Она попыталась оттолкнуть его, но он схватил ее руку за запястье словно наручниками.
– Ваш муж безумен, леди жена. – Он тяжело дышал над самым ее ухом. – Разве никто вам об этом не рассказал? – Колючая щетина царапала ей щеку, кожа его лица была горячей.
Все, что она могла сделать, – это покачать головой. Ей показалось, что кровь застыла у нее в жилах, а сердце так стучало, в груди, что она почти оглохла.
Неожиданно улыбнувшись, Маршалл отстранился.
– Разве никто не сказал вам, что я монстр? Дьявол? И теперь вы попали в ад, моя леди жена.
Если бы она могла говорить, она извинилась бы за свое вторжение. Но этому человеку не нужны были слова искреннего раскаяния. Его глаза были сейчас безжизненны, она видела лишь черные провалы его зрачков. Улыбка исчезла с его лица, и он сказал с явным раздражением:
– Ад, леди жена, – это место, откуда я взываю к Богу, который на небесах. Но Бог меня не слышит, зато слышат мои демоны. Окровавленные и безликие, без рук и без ног, а иногда со своими отрубленными головами, которые они держат в руках, они посещают меня в аду. Вы хотите знать, куда вы пришли, леди жена? В мой ад. Добро пожаловать в ад!..
