Кэтрин Коултер - Строптивая невеста
Потом она слышала крики Далии, ее сладострастные стоны, слышала, как она поощряла Райдера, просила его ласкать ее грудь, войти в нее поглубже и так далее. София вспомнила о дяде и подумала о том, что он в данный момент делает. Стоит ли рядом с кроватью и наблюдает всю сцену от начала и до конца, как он делал это обычно, или нет? И спит ли он сам с Далией?
С трудом поднявшись на ноги, София побрела прочь, и вслед ей неслись громкие крики и стоны Райдера.
Глава 5
Проснувшись утром, Райдер с трудом разомкнул веки и долго соображал, где он находится. Он все еще был немного пьян и не мог собраться с мыслями. Он чувствовал удовлетворение и ощущал опустошенность, как будто из него выжали все соки. Райдер ничего не понимал. Неужели он так много выпил вчера, что к утру у него не прояснилось в голове? Такого с ним не случалось никогда, до сих пор он ни разу в жизни не напивался.
Он сел в кровати, сжал голову руками и неожиданно заметил, что на нем нет никакой одежды. И тут только он вспомнил, где он и чем занимался в этой чужой постели большую часть прошедшей ночи. Итак, он занимался любовью с Софией Стэнтон-Гревиль, причем до полного изнеможения. Девушка оказалась чрезвычайно опытной и вытворяла такое, с чем он нечасто сталкивался.
Райдер встал, потянулся, тряхнул головой, тщетно стараясь прогнать остатки хмеля. В этот момент входная дверь открылась, в дом вошла старая негритянка и одарила Райдера широкой беззубой улыбкой.
— Доброе утро, масса, — сказала старуха. — Вы все хорошо?
Райдер инстинктивно потянулся за одеждой, чтобы прикрыть наготу, но, заметив его движение, старуха покачала головой, давая понять, что церемонии излишни. Негритянке было совершенно все равно, голый он или нет; она предложила ему принять ванну и позавтракать.
Итак, София, не изменяя сложившейся привычке, исчезла, а заботы о нем поручила старой карге. Видно, так было заведено в этом доме, и с Райдером обошлись точно так же, как и с его предшественниками. От этих неприятных раздумий Райдер разозлился, одновременно он чувствовал себя уязвленным, потому что София вела себя с ним, как и с другими мужчинами, и, значит, ему, Райдеру, не было оказано никакого предпочтения. Он — один из многих, и не более.
Он погрузился в ванну и, сидя в воде, попытался вспомнить прошедшую ночь в подробностях, но это ему не удалось. Он, конечно, что-то помнил, помнил, как поцеловал Софию и она ответила ему долгим сладким поцелуем, который показал, что она знает толк в этом деле. Вкус того поцелуя Райдер не забыл, и при воспоминании о нем почувствовал, как по телу пробежала сладкая дрожь. Он помнил также, что лежал на спине, а партнерша энергично работала сверху, сидя лицом к нему, и он ласкал большую полную грудь девушки, а потом кричал, словно безумный, когда произошло извержение семени. Девушка тоже кричала и стонала и подбадривала партнера, объясняла ему, как ей нравится больше, хвалила его, восхищалась его мужской силой. Райдер помнил это довольно хорошо, слова Софии до сих пор звучали у него в ушах, и голос у нее был низкий и глубокий.
К своему удивлению, Райдер не помнил, чтобы он ласкал девушку так, как привык это делать. Он на самом деле был опытным, умелым и неутомимым любовником, и никогда еще ни одна женщина не оставалась в его объятиях неудовлетворенной. На этот раз он почему-то отступил от правил и не ласкал партнершу языком, не целовал ее, а ведь он никогда не скупился на поцелуи, ему нравилось целовать и ласкать женское тело. Так что же с ним, Райдером, случилось? Или девушка легко достигала кульминации, когда он был внутри нее, и ей не требовалось дополнительных ласк, как большинству женщин? Возможно, так оно и было, но Райдер даже не ласкал Софию руками, не гладил ее нежную кожу, во всяком случае, этого он не помнил. Ночь любви оказалась полна загадок.
Вымывшись, Райдер вылез из ванны, а негритянка протянула ему полотенце. Старуха никак не реагировала на обнаженного молодого мужчину, стоящего перед ней, и Райдер сообразил, почему она равнодушна к голым мужчинам: она просто-напросто успела к ним привыкнуть за то время, что прислуживала мисс Софии Стэнтон-Гревиль. От этой мысли он разозлился, волна негодования, уязвленного самолюбия и гнева захлестнула его, и Райдер, забыв о головной боли, которая мучила его с тех самых пор, как он проснулся, проклинал Софию самыми страшными словами, какие только знал.
Райдер насухо вытерся, и старая служанка подала ему свежевыстиранную и отутюженную одежду (неужели эта чертовка София настолько предусмотрительна, что не забыла и о его одежде?). Покончив с одеванием, он сел за стол завтракать свежими фруктами и теплым хлебом. От предложенного ромового пунша Райдер отказался и, наблюдая за старухой, приложившейся к стакану — негритянка улучила момент, когда масса, как ей показалось, на нее не смотрел, — подивился привычке местного населения пить спиртное в огромных, очень далеких от разумных пределов дозах. Сказать по правде, он и сам вчера вечером хватил лишку.
После завтрака Райдер покинул «любовное гнездышко», испытав при этом смешанное чувство облегчения и недоумения. На пороге он оглянулся на кровать, уже застеленную свежим бельем, и невольно поежился. В ту минуту он ненавидел себя за то, что позволил Софии играть первую скрипку; именно девушка, а не он, Райдер, контролировала ситуацию, а ведь должно было быть наоборот. Он снова вспомнил сладострастные крики и стоны Софии, и ему пришла в голову мысль о том, что, может быть, девушка притворялась? У него никогда не возникало подобных вопросов, потому что он знал наверняка, удовлетворил он женщину, вступившую с ним в связь, или нет. Ни одной женщине еще не удалось обмануть его, и вот теперь, после ночи, проведенной с этой чертовкой Софией, он даже не знает точно, достигла ли она пика наслаждения.
Райдера также удивлял тот факт, что он в тот памятный вечер так много выпил ромового пунша, показавшегося ему необыкновенно вкусным, и напиток так приятно холодил внутри, а потом на смену этому приятному ощущению пришла жаркая близость женщины, и он любил эту женщину до полного изнеможения, пока не сдался и не лежал бездыханным, как солдат, достойно павший смертью храбрых в битве с врагом.
Конь стоял привязанный к манговому дереву, а под деревом Райдер увидел сидящего на земле Эмиля, шляпа юноши была сдвинута на затылок.
— Ну что ж, — сказал Эмиль и поднялся, отряхивая от пыли бриджи, — вы готовы ехать домой?
— Готов — это не то слово, — ответил Райдер. Они молча тронулись в путь; Эмиль не задавал вопросов, а Райдер снова погрузился в размышления, стараясь воссоздать в памяти полную картину загадочной «ночи любви», но чем дольше он об этом думал, тем труднее ему становилось вспоминать детали, хотя некоторые моменты он помнил довольно ясно. Например, что он разрядился партнерше в рот и извержение было необыкновенно сильным; что девушка, сидя на нем верхом, без устали, энергично двигалась, пока он, не в силах сдерживать себя, не испытал оргазм вторично. Что-то во всем этом было не так, неправильно, Райдер это понимал; его поведение было нетипично, да и многое другое тоже, и теперь, по дороге в Кимберли-холл, под монотонное пение рабов, трудившихся на плантациях, Райдер пытался найти ответы на мучившие его вопросы и не находил их. Наконец, устав от бесплодных попыток, он спросил у Эмиля:
