Киран Крамер - Мой граф

Грегори пожал плечами:

– Ты слишком много думаешь, лейтенант.

Ах, это старое прозвище! Оно согрело ей сердце и еще больше сблизило с ним, хотя она не собиралась ему об этом говорить.

– А ты слишком мало, капитан, – сказала она его макушке. Ей так безумно хотелось пропустить эти блестящие черные локоны сквозь пальцы.

Он встал, и передние ножки стула с громким стуком ударились об пол.

– Послушай меня. – Грегори навис над ней. – Ты не можешь ехать в Париж – да и какой смысл, даже если поедешь? Месье все равно не согласится обучать тебя. Разве нельзя изучать это искусство по книгам?

– Это не то же самое. Вот ты, например, ты можешь изучать проектирование зданий по книгам? И разве не лучше делать это с учителем, который поможет тебе достичь наивысшего мастерства?

– Учитель предпочтительнее, но в твоем случае это нереально. И что ты собираешься делать после того, как обучишься у месье искусству сахарной скульптуры?

– Вернусь домой ко всем ним, – ответила Пиппа. – К дяде Берти, маме, Брику, другим слугам и к вересковой пустоши, после того, как изучу все, что можно. Когда снова стану жить в Дартмуре, то буду весьма и весьма востребована. К тому времени я научусь упаковывать и доставлять свои изделия, и люди станут платить баснословные суммы за мои произведения.

– Ты же леди, Пиппа. Ты должна выйти замуж, родить детей. Твой долг перед семьей – составить хорошую партию, разве не так?

Она вздохнула:

– Ты же знаешь ответ. Разумеется, так. Но вересковая пустошь, – она схватила его за руки, – она говорит каждый день, и даже своей тишиной говорит гораздо громче любых сплетен, Жабы, мамы и всех ожиданий, которые навязывают мне с самого детства. Пустошь говорит, что у меня есть только один шанс. – Она с силой стиснула его руки. – Этот шанс – зажить своей жизнью. И я собираюсь им воспользоваться.

Он высвободил свои руки, подошел к окну и выглянул в него.

– Мы теперь взрослые. – Когда он вновь повернулся к ней, его голос звучал спокойно. – Сегодня на тебя напал негодяй, который будет все отрицать, если его обвинить. Я думал, что ты где-нибудь в саду или внизу, когда проходил утром мимо твоей комнаты и обнаружил, что тебя нет. Хоторн и Трикл уже убрали все улики, которые могли бы изобличить его.

– Меня это не удивляет.

– А потом ты подвергла себя еще большей опасности, наивно отдавшись на волю случая, в одиночку вступив в мир, который по большей части жесток. Более того, я еду на скучный загородный прием, где намереваюсь поработать над скромным заказом, который в карьерном отношении принесет мне пользы не больше, чем тебе твой побег. Это реальная жизнь, Пиппа. Пора оставить наши детские фантазии в прошлом.

Внезапно ее горло словно огнем ожгло.

– Когда мы были детьми, ты был прекрасным товарищем. Мы столько всего чудесного видели вместе и вели себя так, словно только настоящее имеет значение. Я всегда знала, – она сглотнула, – всегда знала, что мы будем друзьями, потому что нам так легко и просто было понимать друг друга. Но это не продлилось долго, так ведь? Двенадцать лет назад ты совершенно изменился. Полагаю, ты вырос, согласно твоему определению этого слова. И теперь у нас нет ничего общего. Ничего, кроме…

Она не могла продолжать, но думала о том, как хорошо подходили друг другу их тела, когда они целовались.

Она подошла к двери, но не успела отодвинуть засов, как Грегори поймал сзади ее руку.

– Так, значит, у нас нет ничего общего, да? – пробормотал он у ее уха.

Пиппа покачала головой.

– И мне неведомо, что такое радость?

Она горячо закивала.

Он обхватил ее талию ладонями.

– Если это правда, то как же я могу заставлять тебя чувствовать? – Он поднял руки и накрыл ладонями груди. – Вот так.

Пиппа оцепенела и попыталась не обращать внимания на невероятно эротичные ощущения, которые пробуждали в ней его руки.

– И откуда я знаю, – промурлыкал он, – как сделать тебя счастливой?

– Ты не знаешь.

– О, еще как знаю. – Он помолчал, но это молчание было словно медленно закипающий огонь. – Вот только хватит ли у тебя смелости дать мне попробовать?

– Грегори Шервуд, когда ты бросаешь мне вызов, непременно случается что-нибудь плохое.

– В этот раз не случится, – заверил ее Грегори. – Обещаю.

Она повернулась к нему лицом.

– Именно так ты всегда и говорил.

Он усмехнулся:

– Последний раз, когда я бросал тебе вызов, мне было всего лишь тринадцать.

– Верно, – медленно проговорила она.

– Позволь мне попробовать еще разок. Но ты должна доверять мне. Доверяешь?

Она быстро кивнула:

– Но я соглашаюсь только потому, что тебе уже пора стать прежним, каким ты был когда-то. Став старше, ты сделался изрядным занудой. Хандрил в дядюшкиной библиотеке. Отказывался бродить по пустоши. Не смеялся над моими шутками. Не знаю, осталась ли в тебе хоть капля веселости. По существу, это вызов тебе самому. Не мне.

– Ты пожалеешь о том, что это сказала. – Он стащил с нее сюртук и спустил кожаные подтяжки.

– Прошу прощения? – возмутилась она, чувствуя, как сердце стучит все быстрее. – Мне нужны эти подтяжки!

Она попыталась натянуть их обратно, но Грегори остановил ее руку.

– Я же просил довериться мне, – мягко пожурил он.

Пульс острыми молоточками застучал в виски, она не могла оторвать взгляда от глубин этих глаз, о которых мечтала каждую ночь, пока он был в Америке – и задолго до этого.

– Я постараюсь, – бодро ответила она, надеясь, что он не заметит, как туго натянуты ее нервы. Однако к нервозности примешивалось желание еще раз поцеловать его. Но она боялась. Он такой большой. И красивый. И так хорошо умеет целоваться. Та ее глупая фантазия про медовый месяц и ночь в придорожной гостинице должна остаться фантазией.

Ей надо убраться из этого места.

– Я не позволю тебе. – Уголки его губ чуть-чуть приподнялись в полуулыбке.

– Что?

– Уйти. – Грегори бросил на Пиппу неумолимый взгляд. – Так что забудь.

Она посмотрела на него прищуренными глазами, и, вероятно, по этой причине Грегори мягко развернул ее к себе спиной.

Он с легкостью вытащил рубашку из-под пояса ее брюк, потому что они были чересчур широки ей в талии. Не успела Пиппа запротестовать, как он просунул в них руки, и она едва не подпрыгнула от ощущения его горячих ладоней на своем голом заду.

– Грегори! – резко вскрикнула она и ахнула, когда он одним махом сдернул штаны вниз и заставил ее вытащить из штанин ноги. – Я не уверена насчет этого, – пробормотала Пиппа, чувствуя во всем теле дрожь стеснения и неловкости. Она была рада, что рубашка почти такая же длинная, как ночная сорочка.

– Доверься мне, – мягко повторил он из-за ее плеча и погладил руки выше локтей. – Теперь мне надо, чтобы ты положила ладони на дверь.