Георг Борн - Султан и его гарем
Но Реция не обратила на все это внимания. Она видела только, что ее Сади лежал перед нею безжизненный, и, бросившись около него на колени, спрятала лицо свое на его груди.
Уважая ее печаль, Юсуф остановился в отдалении, не желая мешать ей в эту торжественную минуту.
Отчаяние овладело Рацией, и она без колебаний и страха готовилась расстаться с жизнью.
Она вынула спрятанный на груди маленький кинжал и, глядя в лицо Сади, твердой рукой вонзила его себе в сердце.
Кровь хлынула ручьем на диван, и Реция со вздохом опустилась на пол.
– Что ты сделала? Ты ранила себя? – вскричал Юсуф, увидя Рецию, истекающую кровью.
– Прости… мне… что я… сделала… – прошептала прерывающимся голосом Реция.
– Аллах, сжалься над нею! Она умирает! – вскричал принц. – Принесите диван! Пошлите скорее за доктором! – приказал он поспешно солдатам, стоявшим у входа в башню.
Приказание Юсуфа было немедленно исполнено.
Двое солдат принесли диван, на который тотчас же уложили бесчувственную Рецию, и через несколько минут явился доктор, старый грек…
– Что за кровавая драма разыгралась здесь? – спросил вполголоса доктор при виде крови около мертвого Сади и лежащей без чувств Реции.
Когда он осмотрел рану Реции, его лицо омрачилось. Казалось, рана была смертельна.
– Теперь еще нельзя исследовать рану, – сказал он тихо принцу, накладывая повязку, – я сомневаюсь в выздоровлении больной, она слишком слаба от потери крови.
– Она не должна умереть! Проси все, что хочешь, я готов пожертвовать всем, только бы спасти Рецию.
– Я сделал все, что от меня зависит, – отвечал доктор, – но я не надеюсь на успех.
– Тут лежит Сади-паша, – продолжал Юсуф, – часовые принесли его сюда из своей комнаты, решив, что он умер.
Старик подошел к Сади и стал его осматривать, между тем как Юсуф, весь поглощенный своим горем, остался молча и неподвижно около Реции.
– Паша не умер! – сказал доктор, подходя снова к нему. – Я надеюсь скоро привести его в чувство.
– Сади-паша не умер? – вскричал принц. – А Реция должна умереть? О! Горе без конца!
– Но паша не должен ничего знать о случившемся. Сильное волнение может иметь гибельные последствия, – заметил доктор, – тогда все мое искусство будет бессильно!
С этими словами он возвратился к дивану Сади и, вынув из кармана маленький флакон с какой-то жидкостью, поднес его ко рту и носу Сади и смочил несколькими каплями его губы.
Действие было мгновенно.
Сади тотчас же открыл глаза и с удивлением огляделся вокруг.
Затем он глубоко вздохнул, как бы пробудившись от долгого сна, и слегка приподнялся.
– Где я? – спросил он слабым голосом.
– Ты спасен, благородный паша! – отвечал доктор и тотчас же приказал вынести Сади из караульной комнаты.
XI
Мщение Лаццаро
Старый нищенствующий дервиш с головой, закутанной шерстяным покрывалом, сел на берегу в Скутари в большой каик и велел перевозчику везти его к сералю.
Был уже поздний вечер.
В ту минуту, когда лодочник хотел отъехать от берега, вдруг показались на берегу два незнакомца в поношенных халатах и, подойдя к каику, сели в него.
– Вы хотите тоже к сералю? – спросил их лодочник.
Один из незнакомцев молча кивнул головой и подал лодочнику несколько пиастров, положенных за перевоз. В эту минуту лодочник взглянул на лицо его и заметил, что на лбу у него виднелась золотая повязка.
Это была Золотая Маска!
Лодочник невольно наклонил голову и не хотел брать денег, но Золотая Маска положила их на скамейку и, молча поклонившись в ответ на приветствие, села рядом с дервишем; спутник ее поместился по другую сторону.
Это неожиданное соседство обеспокоило Лаццаро, так как дервиш был не кто иной, как он.
Зачем они сели в одну лодку с ним? Почему сели они так, что он оказался между ними? Было ли это с намерением? Или, может быть, это было простое совпадение?
Скоро каик достиг сераля, Лаццаро вышел на берег, Золотая Маска с товарищем также.
Тут должно было проясниться, следили ли они за ним или нет.
Не предчувствуя ничего хорошего, Лаццаро поспешно выскочил на берег и вошел в находившийся вблизи рыбный рынок, который в это время был необыкновенно оживлен.
Лаццаро вмешался в толпу, думая, что Золотые Маски не решатся за ним следовать, и, к величайшему своему удовольствию, увидел, что его надежда оправдалась, – Маски исчезли.
Радуясь своей хитрости, грек пробрался сквозь рынок и вошел в находившуюся на другой стороне его узкую, пустынную улицу.
Но не успел он сделать нескольких шагов, как невольно остановился в ужасе – впереди его показалась одна из Золотых Масок. Он хотел бежать, но было уже поздно, другая Маска загородила ему отступление.
– Грек Лаццаро! – раздался глухой голос. – Следуй за мной!
– Куда? – спросил грек дерзким тоном.
– Куда я поведу тебя! – отвечала Золотая Маска.
– Зачем ты меня преследуешь?
– Ты не исполнил своего обещания!
– Такое дело нелегко делается! Я хотел сегодня вечером привести Мансура на ваше собрание.
– В собрание? Но разве ты знаешь, где оно бывает? – спросила Золотая Маска.
– Так назови мне его. Ведь должен же я выдать вам Мансура.
– Ты должен привести его к ограде кладбища, там тебя будут ждать.
– Хорошо! В одну из ближайших ночей я приведу его туда.
– Тебе дается еще три дня сроку! – сказала одна из Золотых Масок.
С этими словами они обе оставили Лаццаро и удалились.
Три дня были подарены ему, но затем опять грозила верная смерть. Нечего было и думать скрыться от преследований. Лаццаро видел, что была не одна, а семь Золотых Масок, а быть может, к этому тайному союзу принадлежали сотни и тысячи. Их власть была громадна и простиралась далеко за пределы Турции. Было только одно средство спастись, и Лаццаро жадно за него ухватился. Нужно выдать правительству место сборищ Золотых Масок. Только уничтожив этот таинственный союз, Лаццаро мог вздохнуть свободно.
Поэтому он решился следить за Золотыми Масками и, скрываясь в тени домов, осторожно следовал за ними в некотором отдалении. Пройдя несколько улиц, Маски подошли к старому деревянному дому и вошли в него. Лаццаро притаился вблизи, ожидая их выхода, чтобы продолжать следить за ними.
Но прошло более получаса, а Золотые Маски не показывались. Тогда Лаццаро осторожно подошел к дому, куда они скрылись, думая узнать, кто в нем живет и не служит ли он убежищем для Золотых Масок.
Подойдя к дому, он осторожно тронул ручку двери. Дверь отворилась. Казалось, дом был необитаем. В нем было повсюду темно и тихо. Войдя во двор, грек, несмотря на темноту, тотчас же понял, что Золотые Маски его перехитрили и все его труды пропали даром. На дворе был выход на другую улицу, куда, верно, и вышли уже давно обе Маски.
