Десять причин для любви - Куин Джулия
Она ответила проказливой ухмылкой.
— Не можете. И не верьте.
Сердце Себастьяна опасно вздрогнуло. Казалось, он не может оторвать глаз от уголка ее рта, этого крохотного местечка, где губы ее изгибались вверх. У нее были восхитительные губки, сочные и розовые, и он подумал, что теперь, когда он увидел их при свете дня, ему безумно хочется поцеловать их снова. Он подумал, будет ли чувствовать себя иначе, целуя ее теперь, когда мысленно он представляет ее портрет во всех красках.
И что изменится после того, как он узнал ее имя.
Себ запрокинул голову, словно старался четче закрепить ее черты в своей памяти. Ему это удалось, и одновременно он понял, что да, он будет отныне все чувствовать иначе. Да и сам, наверное, изменится.
В лучшую сторону.
Он был спасен от дальнейших опасных размышлений на эту тему появлением в ложе кузенов. Гарри и Оливия явились с розовыми лицами, слегка взъерошенными волосами и после приветствий мирно заняли свои места в заднем ряду.
Себастьян счастливо устроился на своем месте. Он ведь не был наедине с мисс Уинслоу: в ложе находились и другие люди, не говоря уже о сотнях театральных зрителей, — но в своем ряду они пребывали одни, и пока ему было этого достаточно.
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она перегнулась через барьер ложи и возбужденно любовалась сверкающим зрелищем. Глаза ее сияли. Себастьян попытался вспомнить, когда испытывал такое жаркое предвкушение. Он находился в Лондоне с момента своего возвращения с войны, и все эти увеселения (балы, оперы, дружеские встречи) стали для него рутиной. Разумеется, он получал от них удовольствие, но не мог сказать, что испытывал особое волнение, тем более предвкушение.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
Глава 10
Огни театра стали тускнеть, и у Аннабел перехватило горло. Она ждала этого вечера с момента приезда в город и едва могла дождаться случая, когда сможет описать все в подробностях в обширном письме домой сестрам. Но теперь, когда занавес поднялся, открыв пустую сцену, она осознала, что не просто хочет увидеть представление. Ей необходимо его увидеть.
Потому что если оно не будет потрясающим, если оно не будет таким, о котором она мечтала, оно не отвлечет ее от джентльмена, сидящего рядом с ней, каждое движение которого каким-то странным образом нарушало пространство вокруг нее, заставляя мурашки бежать по ее коже.
Ему даже не нужно было ее касаться, а она уже вся дрожала. И это было очень и очень плохо.
— Вы знакомы с сюжетом? — прозвучал теплый голос у нее над ухом.
Аннабел кивнула, хотя имела очень слабое представление о либретто. В ее программке присутствовал краткий пересказ, про который Луиза сказала, что его обязательно нужно прочесть всем, кто не знает немецкого. Но Аннабел не успела внимательно с ним ознакомиться до прихода мистера Грея.
— Немножко, — прошептала она.
— Это Тамино, — указал он на молодого человека, только что появившегося на сцене. — Наш герой.
Аннабел начала кивать и тут же ахнула, потому что на сцене возник чудовищный змей. Он извивался и шипел.
— Как они это сделали? — не удержалась она от вопроса.
Но прежде чем мистер Грей успел высказать свое мнение по этому поводу, Тамино от страха упал в обморок.
— Я никогда не считал этого типа особенно героическим, — пробормотал мистер Грей.
Она укоризненно взглянула на него.
Он пожал плечами, как бы извиняясь.
— Право, герой не должен падать в обморок на первой же странице.
— На первой странице?
— В первой сцене, — поправился он.
Аннабел склонна была с ним согласиться. Ее больше заинтересовал странный, одетый в перья мужчина, который пришел на сцену вместе с тремя дамами, тут же убившими змея.
— Вот они не трусихи, — пробормотала она себе под нос. Она услышала, как рядом с ней мистер Грей улыбнулся. Она услышала; что он улыбнулся!.. Она не знала, как такое возможно, но, посмотрев на него искоса, убедилась, что на губах его играет улыбка. Он наблюдал за певцами, потом, слегка задрав подбородок, оглядел зрителей, и губы его изогнулись в обезоруживающей улыбке.
Аннабел втянула в себя воздух. Здесь, в полумраке театра, ей вспомнилось, как она впервые его увидела в сумраке пустоши. Неужели это было всего лишь прошлой ночью?
Казалось странным, что прошло всего лишь двадцать четыре часа с их случайной встречи. Она ощущала теперь себя совершенно другой. Она изменилась гораздо больше, чем можно было всего за один день. Никто ведь не поверит.
Она перевела взгляд на его губы. Улыбка его исчезла, он сосредоточенно и напряженно следил за разворачивающейся драмой. А затем…
Он повернулся.
Она чуть не отвела глаза. Но не сделала этого. И улыбнулась. Чуть-чуть.
Он улыбнулся в ответ.
Аннабел задумалась. Не слишком ли быстро развиваются события? Ей не следовало флиртовать с этим человеком. Это была опасная игра, которая не могла никуда привести, и кому было это знать, как не ей. Она знала, разумеется, но ничего не могла с собой поделать. Было в нем что-то завораживающее… влекущее. Когда она оказывалась рядом с ним, она чувствовала…
Она чувствовала себя другой. Особой. Как будто была рождена вовсе не для того, чтобы найти мужа, родить ребенка (именно в таком порядке) с подходящим кандидатом, выбранным для нее дедом и бабушкой…
Она снова повернулась к сцене. Сейчас она не хотела думать о грустном. Сегодня должен был быть хороший вечер. Чудесный вечер!.. Необыкновенный!
— А теперь он собирается влюбиться, — прошептал ей на ухо мистер Грей.
Она не стала больше смотреть на него. Не доверяла себе.
— Тамино? — поинтересовалась она.
— Эти дамы намерены показать ему портрет Памины, дочери Царицы Ночи… И он тут же влюбится.
Аннабел наклонилась вперед, хотя, конечно, разглядеть из ложи этот портрет она не могла. Она понимала, что сюжет — это просто фантазия, но портрет должен был оказаться замечательным.
— Я всегда размышлял, кто был портретистом, — продолжал мистер Грей. — Он должен был быть необыкновенно талантливым.
Аннабел резко повернулась к нему, растерянно моргая.
— В чем дело? — спросил он.
— Ни в чем, — отозвалась она, потрясенная. — Просто… я подумала то же самое. Вы угадали мои мысли.
Он снова улыбнулся ей, на этот раз совсем другой улыбкой. Словно… нет, этого не могло быть. Не мог он улыбаться ей так, словно нашел родственную душу. Потому что они никак не могли быть родственными душами. Аннабел не могла себе этого позволить. Это было бы невыносимо.
Решительно настроив себя наслаждаться оперой больше, чем пересказом сюжета, который предлагал мистер Грей, она устремила все свое внимание на сцену и позволила себе полностью увлечься происходящим там. История была, в общем, довольно нелепая, но музыка была столь волшебной, что она не стала придираться.
Каждые несколько минут мистер Грей продолжал свои комментарии, которые — Аннабел должна была в этом признаться — весьма способствовали пониманию происходящего на сцене. Его слова были частью рассказом, частью наблюдениями, и Аннабел слушала его с удовольствием. Она слышала шорох его одежды, когда он наклонялся к ней, а затем ощущала тепло его кожи, когда его губы приближались к ее уху. Затем следовали слова, всегда умные, часто забавные… Они щекотали ее ушко и заставляли вздрагивать сердце.
Это было самое прекрасное впечатление от оперы.
— А теперь финальная сцена, — прошептал он, когда на подмостках стало разворачиваться какое-то судилище.
— Финал пьесы? — удивилась она. Герой и героиня еще даже не встретились.
— Я имел в виду окончание первого акта, — уточнил он.
— О! — Ну конечно. Она снова обернулась к сцене, и действительно, через несколько минут Тамино и Памина наконец свиделись… и мгновенно кинулись друг другу в объятия… Хотя тут же были разлучены! — Что ж, — заметила Аннабел, когда занавес опустился, — полагаю, что во втором акте особенно интересного ничего не будет, раз они, разлучились в конце первого.
