Мой любимый герцог - Эви Данмор
Насмешливый блеск в его глазах сделал ее безрассудной.
– Древние греки просто забыли включить права женщин в общее благо. Небольшое упущение, в истории такое случается сплошь и рядом.
Монтгомери кивнул.
– Ну а как вы относитесь к тому, что мужчины, не имеющие собственности, тоже не могут голосовать?
Он определенно наслаждался этим разговором. Как кот наслаждается, прихлопывая мышь, прежде чем ее проглотить.
В голове Аннабель будто стучал огромный молот, в висках пульсировала боль. Но ведь она наедине с герцогом, у нее есть возможность на него повлиять. Она должна, должна попытаться.
– Возможно, больше равенства необходимо и для мужчин, ваша светлость.
Не стоило этого говорить.
Герцог покачал головой.
– Да вы еще и социалистка, а не просто феминистка, – произнес он. – Я даже опасаюсь, как бы ваше общество не повлияло разлагающе на моих слуг, мисс Арчер. Вдруг они поднимут бунт, когда я завтра вернусь из Лондона?
– Я бы не осмелилась, – пробормотала она. – Ведь под домом, вероятно, есть темница.
Он посмотрел на нее хищным ястребиным взглядом.
– Еще какая, – сказал он, а затем спросил: – Вам нездоровится, мисс?
– Нет, все в порядке.
Темница? Что за вздор? У нее, без сомнений, легкая лихорадка.
Лакей вернулся и поставил перед ней тарелку. Копченая рыба, жареные почки и зеленоватое месиво. От горячей еды шел солоноватый аромат. Аннабель замутило.
Монтгомери щелкнул пальцами.
– Принесите мисс Арчер очищенный апельсин, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.
Она уставилась на его руку, без перчатки, вновь лежащую на столе. Изящная рука с длинными тонкими пальцами. Такая вполне могла бы принадлежать музыканту. На мизинце герцога поблескивал фамильный перстень с темно-синим сапфиром, который отбрасывал блики, словно крошечный океан.
Аннабель почувствовала на себе его взгляд. И поняла, что он заметил, что она почувствовала.
– Надо же, «Манчестер Гардиан», – быстро сказала она, кивая на отложенную в сторону газету.
Монтгомери искоса взглянул на нее.
– А вы, кажется, приняли меня за читателя «Таймс».
– Скорее «Морнинг пост». – Она назвала газету еще более консервативную, чем «Таймс». Суфражистки читали «Гардиан».
– И вы не ошиблись, – сказал герцог и приподнял номер «Гардиан», под которым лежала «Таймс». А под ней «Морнинг пост».
– Не слишком ли много, ваша светлость?
– Не скажите. Чтобы получить полную картину происходящего в стране, нужно читать газеты всех направлений.
Аннабель вспомнила, что именно этому человеку королева поручила обеспечить победу партии тори на выборах. И он хотел знать все, что происходит в стране, чтобы лучше управлять ею.
О, она почувствовала это уже на Парламентской площади, когда они встретились взглядами. Да кто угодно почувствовал бы: Монтгомери был умным, очень умным человеком. И эта мысль волновала ее так же, как и мысль о том, что под его шелковым жилетом скрывается мускулистое тело.
Аннабель потянулась за чашкой и неловко задела ее. Тонкий фарфор звякнул, чай выплеснулся через край.
– Извините, – пробормотала она.
Монтгомери, сощурившись, внимательно посмотрел на нее.
Лакей подскочил, забрал чашку с блюдцем и унес.
Аннабель попыталась выпрямиться и поглубже вдохнуть. Но не смогла, казалось, ей на грудь свалился валун.
– Прошу прощения, – прошептала она. – Ради бога, извините.
Герцог что-то сказал, но она не смогла разобрать его слов.
Ноги у нее отяжелели, она едва смогла подняться со стула. Сделала шаг, другой… Стоило ей отойти от стола, перед глазами все поплыло. О, господи, нет! Покачнувшись, Аннабель задела стул. В глазах потемнело, и она будто провалилась в черный туннель…
Когда она пришла в себя, в голове гудело, будто внутри роились миллионы пчел. Аннабель лежала на диване, ее ноги упирались в спинку. В нос ударил едкий запах нюхательной соли. Над ней склонились экономка миссис Бичем, дворецкий и Монтгомери.
Лицо герцога было мрачным.
– Как я и предсказывал, вы все-таки заболели, – произнес он.
Аннабель сердито взглянула на герцога. Все из-за него. Ведь это он вчера посреди поля напророчил ей болезнь.
– Не стоит беспокоиться, ваша светлость, со мной все в порядке.
Он опустился рядом с ней на одно колено, его взгляд был суров.
– Вы бы разбили голову о пол, если бы я не удержал вас.
Девица, которую приходится везти на лошади, девица, теряющая сознание в его объятиях… Аннабель захотелось расхохотаться во весь голос, но вместо смеха получился какой-то пугающий сдавленный звук. Миссис Бичем испуганно зажала рот рукой.
– Скоро прибудет мой врач, – сказал Монтгомери.
Врач? Аннабель попыталась подняться.
– Нет-нет, не надо…
Его рука легла ей на плечо и мягко, но решительно усадила обратно.
– Она, возможно бредит, – сказал дворецкий миссис Бичем, как будто Аннабель не могла их слышать.
– Как вы не понимаете! – сказала она, ненавидя себя за отчаяние в голосе.
Аннабель не болела с тех пор, как была девочкой. Она просто не могла позволить себе заболеть. Вечно некогда, вечно какие-то дела. И теперь у нее курсовая работа… ученики…
– Кого я должен уведомить о вашей болезни? – спросил Монтгомери.
Аннабель с трудом осознавала сказанное.
– Профессора Дженкинса, – ответила она. – Боюсь, что не смогу закончить перевод вовремя.
– Да она точно бредит, – сказала миссис Бичем. – Бедная девочка.
– Я имел в виду ближайших родственников, мисс, – нетерпеливо сказал Монтгомери.
– О, – сказала она. – У меня никого нет.
Что толку сообщать Гилберту? Ее болезнь только раздосадовала бы его. Ведь это она должна была заботиться о его семье, а не наоборот. В носу защипало, на глаза набежали слезы. Если она не сдаст курсовую работу, то ее стипендия будет под угрозой… как и ее будущее…
– Никого нет, – повторила она, – поэтому мне нельзя…
Нельзя болеть.
Последовала пауза.
– Понятно, – сказал Монтгомери.
Она подняла на него глаза, потому что его тон показался ей подозрительно мягким.
– Не беспокойтесь ни о чем, о вас позаботятся, – заверил он.
Его
