Дженнифер Блейк - Черное кружево

Такой выход абсолютно не устраивал саму Фелисити, так же как и возможность предаться молитвам, наблюдая со стороны за развитием событий. Но что же вообще ей оставалось? Она могла постоять за себя с пистолетом и шпагой в руках, однако, взявшись за оружие, она наверняка не добьется освобождения отца. Шансы на успех в этом случае казались ей ничтожно малы. Она еще надеялась исправить положение с помощью полковника Моргана Маккормака.

Фелисити понимала, какому риску себя подвергает. Хотя полковник и подчеркнул, что благодаря ее лояльности отцу могут вынести наиболее мягкий приговор, этого никто не мог гарантировать. Ирландец старательно избегал открыто говорить о том, на что намекал и что ожидал получить в качестве вознаграждения за услуги. В ее положении она вполне могла ошибиться, усмотрев в его словах слишком многое и приняв желаемое за действительность.

Тем временем уже перевалило за полдень. В городе, казалось, все замерло из-за нестерпимой жары, затрудняющей дыхание. Горячее марево окутало кроны кипарисов, возвышавшихся над крышами зданий, и люди попрятались по домам, закрыв ставни, чтобы защититься от ослепительно яркого дневного света. Теперь они появятся на улицах лишь после того, как солнце начнет клониться к западу, и будут двигаться в замедленном темпе, словно пробудившись от летаргического сна, до тех пор пока в воздухе не повеет вечерней прохладой.

Однако стены домов еще долго будут хранить дневное тепло, поэтому после наступления сумерек горожане обычно выходили из своих жилищ и усаживались на ступеньках или балконах. Самые энергичные неторопливо прохаживались по улицам, ведущим к набережной, или гуляли возле церкви святого Луи по пыльной Оружейной площади, где обычно устраивались парады.

Фелисити любила пройтись по набережной. Решив, что присутствие в городе испанцев не должно нарушать ее привычек, она вместе с Ашанти вышла из дому, надеясь, что теплый приятный речной ветерок избавит ее от давившей на глаза головной боли и поможет справиться с волнением.

Однако надежды ее не оправдались. Едва Фелисити добралась до набережной, как к ней, отделившись от группы военных, укрывшихся в тени обрамлявших площадь сикоморов, приблизился офицер. Изумрудные глаза полковника Маккормака вызывающе блестели, в то время как черты загорелого лица казались застывшими. Остановившись рядом, он приветствовал девушку легким поклоном.

— Мадемуазель Лафарг, какая приятная неожиданность!

— Не слишком неожиданная, как я подозреваю, — холодно ответила Фелисити.

— Можете не сомневаться, я чрезвычайно рад встрече с вами. — Губы Маккормака тронула едва заметная улыбка.

Фелисити не могла с полной уверенностью утверждать, что он специально дожидался ее появления здесь, и вместо того чтобы прямо обвинить в этом ирландца, она только пробормотала:

— К сожалению, я не могу сказать вам то же самое.

— А жаль. Ведь в будущем нам предстоит проводить довольно много времени вместе.

— Что заставляет вас так думать, полковник? — спросила она, не обращая внимания на служанку, тронувшую ее за руку.

— Я, конечно, могу ошибаться, мадемуазель, но если бы вы не сбежали от меня сразу, подобрав юбки, я взял бы на себя смелость предположить, что вы согласились принять план, с которым я познакомил вас утром.

Решающий момент наступил слишком неожиданно. Стараясь выиграть время, Фелисити ответила:

— Неужели тогда вы говорили серьезно?

— Я еще никогда не был так серьезен. — Голос его звучал низко, а лицо сохраняло выражение пристального внимания.

— Почему вы выбрали именно меня? — спросила девушка резким тоном.

— Вы молоды и красивы, — ответил ирландец, — а потом, если помните, вы сами заставили меня обратить на вас внимание.

— Только не с этой целью!

— Насчет этого вы, безусловно, правы, однако теперь ваши слова мало что значат. Скажите, мадемуазель Лафарг, прогуляетесь вы со мной или нет?

По его словам можно было заключить, что он сейчас рассчитывал на большее, чем публичное проявление теплых чувств, о чем говорил ей утром. Фелисити глубоко вздохнула.

— Похоже, у меня просто не остается другого выбора, полковник Маккормак.

— Жаль, — ответил он, и его голос сразу сделался резким, — однако я вас ни к чему не принуждаю.

— Конечно, вы просто пользуетесь моим положением, не правда ли, полковник? — В карих глазах девушки появилось грустное выражение.

Ирландец даже не попытался отвести взгляд. Обернувшись, он подал Фелисити руку, указав направление, в котором идти.

— Вы правы, именно так я и поступаю.

Итак, договоренность была достигнута, и теперь уже бесполезно спорить о том, как она будет выполняться. Помедлив еще какое-то мгновение, Фелисити приняла предложенную ей руку, ощутив под пальцами тонкое сукно мундира, и они отправились на прогулку. Ашанти, вздохнув то ли от облегчения, то ли от безысходности, двинулась следом.

Фелисити, несмотря ни на что, не могла отрицать мужской привлекательности своего спутника: его рост, легкость походки, крепкие мускулы под рукавом мундира, его подчеркнуто мужская стать. Все это долго казалось ей до того ошеломляющим, до того противоречащим ее поступку, что она поначалу не обращала внимания на косые взгляды, которые бросали на нее прохожие, и на то, с какой поспешностью они уступали им дорогу. Она, разумеется, представляла себе, что они думают о ней сейчас: дочь мсье Лафарга разгуливает под руку с воякой в красном мундире, с одним из ирландских прихвостней О'Райли, в то время как ее отец томится в тюрьме, и эта мысль заставила ее покраснеть до корней волос. Но она тут же высоко подняла голову. Она ни перед кем не обязана отчитываться за собственное поведение, кроме себя самой. И люди когда-нибудь осознают всю мудрость ее поступка. А пока она будет прогуливаться даже с самим дьяволом, если это пойдет на благо ее отцу.

Они вышли на набережную, затем по шатким деревянным ступенькам поднялись на длинную и извилистую земляную насыпь. Это сооружение, шириной десять футов наверху и почти двадцать внизу, предназначалось для защиты города от наводнений во время разлива Миссисипи. Сейчас, на исходе августа, уровень воды в реке упал до самой нижней годовой отметки, однако она все равно оставалась широкой и могучей, а противоположный берег был неразличим из-за окутавшей его вечерней дымки. Пахло рыбой, илом и гнилыми водорослями, но ветерок, от которого на воде появлялась легкая рябь, все равно казался свежим.

Полковник Маккормак искоса посмотрел на свою спутницу с видом мрачного недоумения.

— Вы всегда такая молчаливая, или я должен отнести это на тот счет, что вам просто трудно найти подходящую тему для разговора?