Синтия Хэррод-Иглз - Флёр
— Каков он из себя, дядя? — поинтересовалась Флер.
— Очень высокого роста, очень красивый. С ним приятно поговорить, он очень добр к детям. Но в нем есть что-то пугающее…
— Палмерстон его просто не выносит. Он утверждает, что, шарм его — это всего лишь маска, а под ней скрывается жестокий человек, безжалостный негодяй, отвратительный субъект.
— Думаю, вы ошибаетесь, — медленно произнес Фредерик, нахмурившись. — Мне кажется, королева дала ему точную характеристику, когда заметила, что он «не очень умен». Ну, добавьте к ней его неограниченную личную власть, его вполне оправданный страх перед возможным покушением, и вот вам причина его таинственной непредсказуемости.
— Я здесь рассказывал Флер, что русское правительство отказалось выдать заграничные паспорта всем желающим посетить Всемирную выставку, это так? — спросил Ранульф.
Его слова сильно смутили сэра Фредерика.
— Да, это так, хотя к нам приехала группа официальных наблюдателей и, само собой, участники, доставившие свои экспонаты. Между прочим эта тема затрагивает наши домашние интересы. Мне хотелось бы кое в чем вам признаться и попросить вас оказать мне поддержку, когда об этом узнает Венера.
— Весьма любопытно. Что же вы натворили? — спросила Флер. В глазах у нее вспыхнули искорки, — если это вызовет раздражение у тетушки Венеры, то, судя по всему, обещает нам немалое развлечение.
— Да, конечно, вам нравится, когда меня жарят на сковородке, ведь так? Но ты-то, Ральф, меня не оставишь? Любой человек имеет право пригласить в свой дом кого пожелает. Разве я не прав?
Сэр Ранульф кивнул.
— Ах, я догадался. Тебя, вероятно, какой-то родственник из села уговорил дать его семейству приют во время пребывания в Лондоне для осмотра выставки.
— Тетушка Венера ужасно рассердится. Ведь только ради этого она пригласила к себе меня с папой. Вы же знаете, как она не любит сельских жителей.
— Ну, если быть точным, то он мало похож на мужлана, хотя со странностями, — пояснил Фредерик, напуская на себя беззаботный вид. — Я уверен, что оба вы найдете его забавным. Не знаю, будет ли он отвечать выработанной Ви системе предрассудков. Трудно заранее предсказать, что вызовет у нее подозрения.
— Дело принимает более загадочный оборот! Ну, кто же это, дядюшка? Какого же нечестивца вы пригласили?
— Он — не нечестивец, он — русский, — ответил Фредерик, стараясь выказать свое полное безразличие. — Один из участников выставки. Бруннов попросил меня пригласить его, и я не мог ему отказать. Разве можно? Его фамилия — Полоцкий, он купец, пользующийся большим уважением.
Сэр Ранульф громко рассмеялся.
— Боже, Фред, ну и влип же ты! Для чего ты это сделал? Черт тебя дернул!
Сэра Фредерика немного обидели такие слова.
— Но вы же прекрасно знаете, как трудно в Лондоне снять номер в отеле, тем более на открытие выставки! Комнаты в посольствах уже забронированы, гостиницы забиты, и у частных владельцев дома уже давно сданы на все лето! Только у Ви остались свободные комнаты, но в этом ее собственная вина.
— Не думаю, что она признает за собой такую вину. В любом случае, эту проблему предстояло решать Бруннову, а не тебе.
— Вот что я вам скажу, — Фредерика все больше раздражала позиция Ранульфа. — Дело в том, что у нас с Полоцким общие интересы. Он хочет изучить на выставке новые системы ватерклозетов.
Такое признание настроило аудиторию на веселый лад, и дискуссия прекратилась.
Когда самые большие страхи тетушки Венеры не оправдались и навязанный ей квартирант оказался безбородым, она тут же была готова простить мужу все остальные его глупости.
— Я ни за что бы не села за один стол с бородатым мужчиной. Мне бы кусок в горло не полез, — убеждала она всех.
— Но, Ви, как же я мог привести в дом бородача, скажи на милость! — возражал Фредерик, хотя такая мысль посетила его только накануне. — К тому же он неплохо говорит по-французски, и ты его поймешь без особого труда. Да и он тебя.
Жена бросила на него убийственный взгляд.
— Меня всегда все понимали. Ну, а что он ест? Какую религию исповедует? Будет ли он настаивать на том, чтобы его устроили на ночь на полу или же в кровати, только головой на восток? А вдруг он всю ночь будет оглашать дом песнопениями и жечь ладан?
— Боже милостивый! О чем ты говоришь! Они там тоже христиане и весьма похожи на нас. Что же касается еды, то чтобы ты ни приготовила, любовь моя, все твои блюда понравятся любому, откуда бы он ни приехал.
— Мне безразлично, понравится ли ему моя еда, мне интересно узнать, насколько он странный, — огрызнулась Венера.
Мистер Полоцкий на самом деле оказался немного странным, но это касалось больше его внешнего вида, чем национальной принадлежности. Это был человек невысокого роста, довольно упитанный, что в сочетании с мускулистым телосложением и почти полным отсутствием шеи создавало впечатление округлости фигуры. Но Полоцкий отличался удивительной подвижностью, передвигался быстро и легко на подушечках пальцев ног, как это делают моряки, а так как он носил сапоги из мягкой кожи, то его шагов никто не слышал, как у кота.
К удивлению Венеры, их гость оказался светлым. Она всегда считала русских, если ей приходила охота вообразить их себе, темноволосыми и смуглыми людьми, — а у Полоцкого была белая кожа, голубые глаза, светло-шатеновые волосы с легким медным отливом. Вероятно, он был очень красив в молодости и сохранил до сих пор мальчишескую улыбку. Он оказался совсем не таким, каким она себе его представляла — страшным и наводящим ужас на людей.
У него, конечно, были свои странности — он очень много ел и дома любил ходить в шубе. Холодными вечерами, когда Венера отходила от пылающего камина, она с удовольствием закутывалась в теплую шаль, но носить шубу — это, по ее мнению, было уж слишком. Русский умел очаровательно улыбаться, неплохо изъяснялся на французском, и к тому же его беспокоили не столько холод, сколько пронизывающие насквозь сквозняки.
— Видите ли, — объяснял он, — мы в России зимой обычно вставляем в окна вторые рамы. В каждой комнате у нас стоит голландская печь, комнаты расположены анфиладой без ваших английских коридоров. Поэтому повсюду в доме температура остается одной и той же, и у нас нет ни малейшего сквознячка. Дорогая мадам, известно ли вам, что наши женщины носят летние платья круглый год?
— Очень странно, — резко прокомментировала она, не желая, чтобы Флер поддалась его неотразимому шарму. Полоцкий сразу признался, что она очень похожа на его дорогую жену, и стоило ей правильно перевести этот величайший комплимент, как они тут же подружились.
