Виктория Холт - Принц-странник
Крепко поцеловав, Чарлз, он же — Карл II, объявил, что вынужден покинуть ее. Его звали дела — исполнение государственных обязанностей.
— Мы стали выше рангом, Люси, — сказал он, — и с новыми почестями пришла дополнительная ответственность. Мне придется на время оставить тебя. Я еду в Париж, чтобы увидеться с матерью.
Затем он рассказал, что в Париже живет его вторая любовь.
— Ба, Люси, у тебя такой огорченный вид! Но ты снова станешь веселой, когда узнаешь, о ком идет речь. Ей всего пять лет и это моя маленькая сестра. Я буквально разрываюсь между грустью расставания с тобой и предвкушением радости встречи с ней. Люси, ты веришь своему королю?
Люси покорно кивнула.
— В мое отсутствие позаботься о себе, Люси, и о нашем ребенке, — сказал он.
Она горячо поцеловала его, твердя, что любит его одного, а когда он ушел, заплакала.
Люси понимала, что не стоит огорчаться. Это вообще было не в ее натуре, и хотя она понимала также, что ее тело со временем потребует новых любовников, среди них уже не будет равного ни Чарлзу, ни Карлу Стюарту — принцу и королю.
В домике, расположившемся в центре Роттердама недалеко от Броуд Черч-стрит, где родился когда-то Эразм, Люси разрешилась от бремени. Она с трудом различала женщину возле себя, потому что была измучена страданиями, через которые только что прошла.
Оказалось, что это Энн Хилл — она принесла ребенка, чтобы показать матери.
— Мальчик, госпожа! Славненький мальчик! Люси протянула руки к младенцу. На голове малыша был темный пушок и он во весь голос кричал.
— У него будет своя дорога в жизни, — сказала одна из женщин.
— Сын короля! — с благоговением прошептала Энн.
Кое-кто из столпившихся вокруг кровати приподнял брови, и в их глазах читалось: «Сын короля или сын полковника? Кто ответит на этот вопрос?»
Но Люси не видела этого, и Энн решила проигнорировать скептиков.
— Я назову его Джеймсом, — сказала Люси. — Это родовое имя Стюартов.
Она нагнулась и поцеловала младенца в нежно опушенную макушку.
— Джимми, — прошептала она. — Крошка Джимми, сын короля, что тебя ждет в этом мире?
Глава 4
Маленькая принцесса Генриетта была очень смущена, чувствуя разлад между двумя любимыми людьми — матерью и братом. Это имело какое-то отношение к наставлениям отца Сиприена, которые тот давал ей что ни день. Чарлзу они не нравились, зато на их исполнении настаивала мать. Генриетта была рада во всем угодить брату, и когда тот говорил: «Не слушай наставления отца Сиприена, слушай то, что говорит леди Мортон!»— она была бы рада подчиниться ему, но брат был такой беспечный и никогда всерьез не сердился, в то время как мать гневалась всерьез и надолго. Никто иной как королева, обвив руками свою маленькую дочку, шептала ей, что она «благословенное дитя» своей матери и что сам Господь спас ее от еретиков, а посему она должна стать хорошей католичкой. Брат же только играл с ней, рассказывал веселые истории и заставлял ее радостно смеяться. Больше всего на свете она любила бывать с Чарлзом. Но он не заставлял ее беспрекословно слушаться, как это делала мать, и, если она повиновалась матери, лишь грустно улыбался, понимая, что ей нельзя поступить иначе. Зато когда она следовала желаниям Чарлза, мать страшно сердилась, кричала на нее, а то и просто наказывала. Генриетта была лишь маленькой девочкой и выбирала то, что легче перенести.
Поэтому, чтобы угодить матери, она старалась быть хорошей католичкой. Она верила отцу Сиприену, когда тот говорил, что гражданская война ниспослана Богом, чтобы Генриетта спаслась и, покинув страну своего отца, приехала во Францию и стала примерной католичкой. И она добросовестно молилась Богу о спасении душ тысяч убитых людей, включая ее отца, и надеялась, что этими молитвами спасает и свою душу.
Генриетта-Мария купила дом в Шайо и взяла туда нескольких монахинь из обители Дщерей Марииных, чтобы установить порядок по своему усмотрению. Одна из комнат предназначалась специально для Генриетты-Марии, и наивысшее удовольствие она получала проводя львиную часть времени «в уединении», как она это называла. Для нее было истинным счастьем брать с собой дочь. Генриетта с радостью стояла бы там у окна и смотрела на текущие воды Сены, на здания, разбросанные на том берегу, но она знала, что находится здесь не для того, чтобы восхищаться видами из окна; она здесь для того, чтобы учиться быть хорошей католичкой.
Леди Мортон неизменно сопровождала девочку и часто оказывалась свидетельницей наставлений, которые ей давала мать. Все это вызывало в наставнице сильнейшее неудовольствие, и Генриетта чувствовала себя виноватой за все происходящее. Почему все они не могут быть довольными? Какая разница, к какой вере она принадлежит? Сказать по правде, Генриетта не видела сколь-нибудь заметных различий между той и другой верой, но боялась сказать об этом, потому что при одном упоминании об этом обе женщины приходили в ужас.
Генриетта-Мария заявила Чарлзу, что при выходе замуж ей было обещано, что все дети будут обращены в католичество. Чарлз, в свою очередь, вновь и вновь указывал, что такие действия идут вразрез с волей отца, на что королева клялась, что муж обещал, что разрешит обратить Генриетту в католичество, если остальные члены семьи будут твердо следовать учению Англиканской церкви.
— Клянусь тебе, Чарлз! Клянусь тебе! — кричала она, топая ногами. — Он обещал мне это при последней встрече. Ты же не захочешь идти против воли своего покойного отца?
— Нет, мама, — отвечал Чарлз. — Именно поэтому я хочу, чтобы леди Мортон взяла в свои руки воспитание моей сестры и вернула ее в лоно англиканской церкви.
— Но воля твоего отца…
Молодой король только мягко улыбался матери. Он всегда держался в высшей степени учтиво с ней, но не любил ее и был слишком честен, чтобы притворяться. Он горячо любил сестренку, но также стремился сохранить мир в семейных отношениях. Юный монарх королевства, которое еще предстояло отвоевать, и без того сталкивался со множеством трудностей и не желал создавать себе новых врагов в лице фанатиков католицизма, к которым относилась его мать. Поэтому Чарлз успокоил себя заключением, что Минетта пока еще ребенок и не воспринимает всерьез то, что ей навязывают. Потом можно будет что-нибудь придумать. Возможно, позже ему удастся подключить к борьбе против матери кого-то другого, и тем самым избежать семейного разрыва.
Его тем временем одолевало множество других хлопот. Приехала в Париж Люси с сыном, и он был счастлив увидеть их обоих. Кроха Джимми был очаровательным карапузом. Чарлз готов был поклясться, что у него глаза Стюартов, и не сомневался, что Роберт Сидней никак не может претендовать на отцовство. То и дело он приговаривал: «Не будь я королем, я бы женился на Люси и усыновил мальчика».
