Патриция Мэтьюз - Волшебный миг
Она почувствовала от этого смутное удовлетворение, а также сильное облегчение. Хотя она и рассердилась на него за то, что он был так дерзок, ей вспоминался этот поцелуй, вспоминалось крепкое сильное тело, прижавшееся к ней, и то, как внезапно все в ней отозвалось на прикосновение его губ. По ночам ей снились жаркие беспорядочные сны. Ей снилось, что его руки обнимают ее, что он пылко ее ласкает. Просыпалась она медленно, с трудом выходя из этих сновидений, и ее тело предательски требовало, чтобы эти ласки оказались реальностью.
От этого она злилась еще больше. И ее все сильнее охватывала тревога. Она боялась, что не сможет устоять, если он еще раз попробует принудить ее к поцелую.
К этому времени они уже изрядно углубились в насыщенную испарениями долину, оставив Мехико далеко позади. Однажды они натолкнулись на маленькую деревушку, и их приветливо встретили жители — большеглазые детишки и серьезные, немного меланхоличные взрослые. Они расчистили небольшие участки земли для выращивания зерна, но зеленый подлесок угрожающе наступал на эти клочки со всех сторон, и Мередит поняла, что поселяне ведут бесконечную борьбу, чтобы не дать джунглям поглотить их деревню.
К счастью, караван все еще шел по приличной дороге, соединявшей несколько довольно крупных процветающих городов, в том числе красивые города — Куэрнавака и Такско, но, миновав Такско, им придется свернуть с дороги, повернуть на запад, напрямую к джунглям у горной цепи Сьерра-Мадре. Мередит со страхом ожидала этого: им придется самим прокладывать тропу через густые заросли.
Чтобы избавиться от общества Купера, Мередит теперь предпочитала ехать в голове каравана; зачастую она уезжала так далеко вперед, что от вьючного мула, шедшего первым, ее не было видно.
Когда она проделала это в первый раз, к ней, кипя от злости, подъехал Купер.
— Вы не можете отделяться от каравана! А вдруг на нас нападут? Вы должны держаться в середине, где кто-то постоянно будет за вами присматривать.
— Я редко уезжаю так, чтобы меня совсем не было видно.
— Но в голове отряда вы более уязвимы. Я запрещаю вам уезжать на такое расстояние.
— Вы мне запрещаете? Не забывайте, что вы работаете на меня, мистер Мейо.
— Мне хватает забот и без необходимости присматривать за вами, — проворчал он. — Что за глупая женщина!
— Вы командуете рабочими, но не мной. Я не подчиняюсь вашим командам.
— Я за все отвечаю, леди! — Потом он пожал плечами и выпалил:
— В таком случае черт с вами! Если что-нибудь случится, сами будете виноваты.
— Вот именно.
Она видела себя со стороны, понимала, что противоречит самой себе и даже, наверное, говорит глупости, но вопреки логике это так разозлило Мередит, что она, пришпорив лошадь, поскакала вперед.
Кипя от злости, Купер глядел ей вслед, пока Мередит не скрылась из виду. Он не помчался за ней, вместо этого зажег сигару и сердито пыхнул дымом в рой насекомых, окруживших его голову назойливым ореолом. Мередит Лонгли — самая несносная из всех женщин, которых он имел несчастье встречать. Приветливая и милая, она вдруг становилась холодной и надменной, едва он шел на сближение с ней.
Он коротко хохотнул, хлопая ладонью по насекомым, впившимся в его шею. Он был достаточно честен с собой, чтобы признаться: она оказалась равнодушной к его ухаживаниям, и именно это приводило его в замешательство, злило. Купер не привык к тому, чтобы женщины ему отказывали. Подметив некую слабинку в характере Мередит, он решил поцеловать ее в первый же вечер, когда экспедиция отправилась в путь. Теперь он понял, что это была ошибка. Он поторопился.
Купер вздохнул. Путешествие обещало быть долгим и трудным, а когда они наконец доберутся до места раскопок, станет еще труднее. Мередит — единственная женщина на многие мили вокруг, и ему будет дьявольски тяжело держаться от нее на расстоянии.
Самое же плохое заключается в том — и он не мог этого отрицать, — что Мередит ему нравилась. Она прямая, честная, и, очевидно, в ней нет лживости и хитрости, которые он встречал у многих женщин. Раньше его не заботило, нравится или не нравится ему та женщина, за которой он ухаживает. Например, женщину вроде Рены Вольтэн он принимал такой, какова она есть, прекрасно зная, кто она, и получал от нее чисто животное наслаждение, которое она предлагала весьма охотно.
Может быть, это тоже ошибка; может быть, стоило попытаться вести себя с Мередит понапористее, сломить ее. Но это ему никогда не нравилось. Если женщина его не хочет, он не станет, черт побери, заставлять ее!
Да, конечно, некоторые женщины предпочитают именно такое обращение. Но избрать этот способ по отношению к Мередит? Ведь он привлекает ее, это безусловно, он это заметил — или ему показалось?
Мысли его обратились к Рене Вольтэн; предполагалось, что она находится где-то неподалеку, следуя за ними на безопасном расстоянии. Когда они виделись в последний раз, именно этот план она изложила Куперу.
Но теперь он уже не так в этом уверен. Узнав от Мередит, что ее карту украли в поезде, он задался вопросом, не дело ли это рук Рены. Если произошло именно так, значит, Рена вполне может быть уже где-то впереди их каравана и она прибудет на место раскопок, опередив его.
Швырнув сигару в заросли, Купер погнал лошадь вперед. Мередит уже давно исчезла из виду, однако Купер считал, что его долг — не сводить с нее глаз, насколько это возможно и несмотря на ее своенравие. Скоро все, что касается его чувств к ней, разрешится, он прекрасно это понимал.
Купер продолжал злиться всю оставшуюся часть дня, и весь вечер злость не покидала его, и он выпил больше обычного. Никогда еще за всю его жизнь ни одна женщина не задевала его так, как Мередит. Почему именно эта, а не какая-нибудь другая из всех тех, кого он знал?
Он пил и размышлял над этим вопросом, прислонившись спиной к дереву и глядя, как Мередит ходит от своей палатки к костру и обратно. К нему она не приближалась и даже не смотрела в его сторону. Он для нее не существует. Ночь была душная и сырая — по телу Купера бежали струйки пота; чем больше он пил, тем сильнее потел. На Мередит, судя по всему, жара не действует.
Перед ужином она переоделась в чистую одежду. Теперь на ней была белая блузка, обрисовывавшая крепкие груди, и темная юбка для верховой езды. Волосы она зачесала кверху и собрала в пучок; когда она наклонялась, Купер видел ее стройную белую шею.
Ему страшно хотелось поцеловать эту шею; он жаждал распустить ее волосы, погрузить пальцы в их шелк.
За ужином он съел очень мало, сразу же вернулся на прежнее место и снова выпил. Ужин кончился, костер догорал, и тьма опустилась на лагерь.
