Кэтрин Коултер - Магия страсти
— Они решили, что мне лет восемь. И даже позволили самой выбрать месяц и день своего рождения. Конечно, я выбрала следующий день после того, как мне обо всем рассказали. Дядя Райдер привез меня в Брендон-Хаус, дом, куда он забирает всех детей, которые были брошены, избиты или проданы, — детей, оказавшихся в ужасном положении. Воспитывает их, любит как своих, дает образование и надежду. Позже он говорил, что врачи не были уверены в моем выздоровлении и опасались за мою жизнь. Но когда пришла в себя, так и не смогла сказать, кто я и откуда. Память так и не вернулась. Остались только призраки, таящиеся в глубине сознания. Но они никогда не появляются на свет. Не хотят сказать, кто я такая.
Он всмотрелся в бледное лицо девушки.
— И ты так ничего не узнала?
— Нет. Хотя постоянно спрашивала призраков. Но не могу понять, что они отвечают. Впрочем, известно ли им хоть что-нибудь? Кто знает?
— Но твоя фамилия… имя…
— Я сама взяла это имя, когда мне было десять лет, просто потому что любила басни Жана де Лафонтена. Но я еще больший плод воображения, чем басни. По крайней мере, в баснях есть мораль. У меня же — ничего. Не знаю, кто я такая. Сначала дядя Райдер и дядя Дуглас пытались разузнать обо мне хоть что-то. Ничего не вышло. Потом они решили, что тот, кто пытался убить меня, может скрываться поблизости и по-прежнему желать моей смерти. Если кто-то ненавидел меня настолько, чтобы пытаться убить, значит, я стою очень мало. Или вообще ничего не стою.
Николас прижал девушку к себе и поцеловал так нежно, словно ее только что избили, и он боялся причинить ей боль.
— Мне так жаль, Розалинда. Она резко отстранилась:
— Нет-нет, ты не понял главного!
— Я понял только, что кто-то пытался убить ребенка. Но ребенок выжил благодаря Райдеру Шербруку, за что я буду преклоняться перед ним до конца жизни.
— Да, конечно, но дело не в этом, Николас. Неужели не понимаешь?
Розалинда прерывисто вздохнула:
— Ты седьмой граф Маунтджой — граф, Николас, пэр королевства. Благородное происхождение, старинный род… а я, скажем прямо, — никто. Прости, что не сказала тебе сразу, но, говоря по правде, я просто не подумала об этом. Слишком сильно хотела поцеловать тебя, и все случилось так быстро, и нам пришлось заняться «Правилами Пейла». Пока мы пытались понять, что все это значит, я обо всем забыла. И вспомнила только прошлой ночью, когда лежала в постели. И тут меня осенила. Я не имею права так поступать с тобой. Не могу выйти за тебя замуж. Вернее, это ты не можешь жениться на мне.
Николас отвернулся от нее, подошел к эркеру, раздвинул шторы и залюбовался весенними садами в цвету. Легкий ветерок слегка покачивал нарциссы, желтеющие на фоне зеленой травы.
— Это недопустимо, Розалинда, — медленно произнес он, оборачиваясь.
Она пошатнулась как от удара. Ей хотелось закричать, заплакать, но она не сделала ни то, ни другое.
— Прости. Пожалуйста, прости за то, что не сказала тебе сразу. Допустила, чтобы тобой овладела похоть, чтобы ты проникся ко мне симпатией.
— Похоть и симпатия? — повторил он, вскинув брови. — Прекрасно сказано. Но ты не так поняла. Мне кажется недопустимым то, что кто-то пытался убить тебя. Ребенка.
— Ты благородный человек. Но я выжила. Послушай, Николас, я могу оказаться дочерью мясника, карманной воровкой, уличной попрошайкой. Или вообще никем.
— Вряд ли. Иначе, почему кто-то пытался убить тебя, восьмилетнюю девочку?
— Дядя Райдер и дядя Дуглас тоже так считают. Думают, что я дочь богатого влиятельного человека, нажившего могущественных врагов. На мне была дорогая одежда. Порванная и грязная, правда, но дорогая и хорошо сшитая. И еще это.
Розалинда сняла с шеи золотую цепочку, на которой висел маленький медальон-сердечко.
Николас поднес его к глазам. Медальон был теплым и гладким. Он нащупал замочек и открыл медальон. Пусто. Николас попробовал отыскать тайник. Ничего.
— Он был пуст, когда Райдер нашёл тебя? Розалинда кивнула:
— Возможно, здесь были две миниатюры: одна — портреты моих родителей, вторая — мое изображение. Точно я не знаю. Может, миниатюры вынули, чтобы никто не смог их узнать? Но это не важно, Николас. Ни один человек понятия не имеет, кто я и кто мои родители. Были они англичанами или итальянцами. Дядя Райдер считает, что, возможно, я и англичанка, и итальянка, поскольку заговорила сразу на двух языках. Дядя Райдер считает также, что родители мертвы, иначе обыскали бы небо и землю, чтобы найти меня. Конечно, сам он так и поступил бы, если бы Грейсон исчез. Все это чертовски неприятно, Николас, но я чистая страница.
— Вовсе нет! У тебя имеется талант, которым не обладает ни один из нас: ты легко читаешь «Правила Пейла». Это бесценный дар, который, возможно, перешел к тебе от родителей. Ты приняла этот дар без вопросов и возражений. И я уверен, что он лишь один из многих.
— Так много всего случилось, и так быстро! Я даже не задалась вопросом, почему смогла прочесть проклятую книгу.
Она старательно изобразила жалкое подобие улыбки.
— Спрошу у призраков, когда услышу их в следующий раз. Теперь они приходят гораздо реже. Странно, но я по ним скучаю. Они кажутся мне единственной связью с моим навеки потерянным прошлым. Но теперь они, кажется, решили меня покинуть.
— Призраки, — повторил он. — Призраки вокруг тебя.
— Ты не считаешь меня безумной?
Николас рассеянно уставился в пространство и постучал пальцами по каминной полке.
— Безумной? О нет. Я почти точно знаю, что мой дед водил близкое знакомство с призраками, но, поверь, вовсе не был безумцем. И, откровенно говоря, я считал, что ты принадлежишь к высшему обществу. Но предположим, мы обнаружим, что это не так. И какое это имеет значение? Да никакого. Мой отец был человеком слабым, позволявшим мачехе манипулировать им, но, как всякий слабак, отличался при этом злобой и жестокостью к тем, над кем имел власть. И мне безразлично, кто ты на самом деле. Ты Розалинда де Лафонтен и скоро будешь моей женой, Розалиндой Вейл, графиней Маунтджой.
— Но ты не можешь быть настолько благороден, настолько высок духом, ты не можешь…
— Ш-ш… Довольно дифирамбов. Давай будем рассудительны. Ты хотела бы узнать свое прошлое. Я знаком со многими людьми по всему свету. Велю написать твой портрет, дюжины две миниатюр, и разошлю в разные страны. Мы узнаем, кто были твои родители. А возможно, однажды утром ты проснешься рядом со мной, улыбнешься и все вспомнишь. Понимаю, почему братья Шербрук прекратили поиски. Но не бойся, что кто-то снова попробует причинить тебе зло. Я обещаю защитить тебя ценой собственной жизни.
