Карен Mонинг - Прикосновение горца (полная версия)
- Нет, не думаю, что все понял, - тихо сказал Цирцен, несколько вздохов отделяло его губы от неё. – Почему бы тебе не просветить меня, девушка?
Затрудненное дыхание вырывалось из горла с хрипловатым – типично женственным звуком, и Лиза молча проклинала себя. Всего лишь одышка, почему нет ? – ругала она себя. Они были в опасной близости на расстоянии всего лишь нескольких дюймов от полного соприкосновения их тел, а его пальцы осторожно тянули бретельку лифчика. Лиза остро осознала свою наготу: её соски под тонкой тканью в опасной близости от его рук, и тот факт, что на Цирцене не было ничего, кроме задрапированного куска ткани, который он махом мог скинуть. Лиза ощутила, как ток пронесся повсюду, где по телу ее скользил его взгляд. Если Цирцен сорвёт плед и накроет её своим телом, хватит ли у неё сил запротестовать? Захочет ли она вообще это делать? Как тело могло выдать её мужчине, который был врагом?
– Платье слишком мало, - заметила она.
- Я вижу. И ты мудро рассудила, что это прикроет тебя лучше?
- Я как раз собиралась одеть обратно д-джинсы, - сообщила Лиза его груди.
- Я так не думаю. До тех пор, пока ты не объяснишь мне, для чего нужно – Цирцен потянул слегка за бретельку, - поддерживать эти твои, ‘ты знаешь, что’.
Он дразнит её? Лиза заставила себя встретиться с ним взглядом и тотчас пожалела об этом. В его тёмных глазах светилась страсть, губы сложились в слабую улыбку.
- С возрастом грудь обвисает, - вырвалось у неё.
Цирцен откинул голову назад и расхохотался. Когда он опустил голову, Лиза увидела в его глазах захватывающую дух силу и ощутила, что он возбудился. Из-за неё . Осознание сего факта поразило её. Лиза решила, что их вчерашние поцелуи и его завуалированные намёки сегодня, просто являются частью стратегии. Но сейчас, глядя на него, девушка поняла, что у него была сильная физическая реакция на неё. Возможно, в равной степени болезненная, вместе с бурными и тревожными эмоциями, как его привлекательность для неё. У Лизы возникло внезапное предчувствие, что выкажи она ему хоть незначительный намек на свой интерес, воин обрушится на неё со всей мощью сирокко из Сахары, настолько же горячим и опустошительным. Жаждущая этого, снедаемая любопытством и отсутствием опыта, Лиза отчаянно захотела узнать, что такой мужчина, как Цирцен Броуди, может сделать с женщиной.
Но Лиза не осмеливалась выяснить то, чего страстно желала. Она будет, как овечка на закланье. У неё никогда не было ухажёров, а лэрд Броуди мог соблазнить и святую, подумала Лиза. Тем не менее, девушке хотелось, чтобы он видел в ней женщину, полагая, что это заставит горца больше заботиться о ней. У Лизы было ужасное предчувствие, что она полностью потеряет себя, если Цирцен поцелует её. Он был слишком потрясающим. Ей придётся разрядить сексуальное напряжение между ними, и лучший способ сделать это – одеться.
Она опустилась на колени, устремившись к лежащему у ног платью, но он двинулся тут же, словно они сговорились, и оба столкнулись нос к носу. Платье оказалось у Цирцена.
Они уставились друг на друга, пока она считала удары сердца. Она остановилась на двадцати, когда Цирцен одарил её ленивой улыбкой. Напряжение потрескивало в воздухе между ними.
- Ты прекрасна, девушка. – Цирцен накрыл ладонью её щёку, оставив лёгкий поцелуй на губах Лизы прежде, чем она запротестовала. – Длинные ноги, прекрасные волосы, - он запустил в них руку, позволяя шёлковым прядям скользить сквозь пальцы, - и огонь в глазах. Видел я много красивых девушек, но не помню, чтобы когда-либо сталкивался с такой, как ты. Ты заставляешь меня думать, что, возможно, я открою в себе стороны, о существовании которых не знал. Что мне делать с тобой? - Цирцен ждал. Его губы были не более, чем в дюймах от неё.
- Позволь мне одеться, - выдохнула Лиза.
Он напряжённо изучал её лицо. Лиза, задержала дыхание, опасаясь, что если откроет рот, то закричит: ‘Да! Коснись меня, почувствуй меня, люби меня. Чёрт побери, я не знаю, каково это - забыть, что мне больно и что моя мама умирает! ’
Во время болезни мамы Лиза часто признавалась себе, что ей страстно хотелось иметь друга, любовника: человека, кому она могла бы отдать своё сердце за возможность испытать потрясение пусть даже на час, за иллюзию безопасности, тепла и любви. Наполовину в ужасе и обеспокоенная тем, что её мама умирает в одиночестве, Лиза испытала обманчивый порыв найти убежище в руках мужчины, который поклялся ее убить.
‘Не пытайся ставить заплатку на сердце, Лиза’, - напомнила бы ей Кэтрин, будь она здесь. Любое чувство безопасности или близость с ним будут не более, чем иллюзией. Нужно сохранить разум ясным, не заполненным романтическими фантазиями о каком-то средневековом лэрде-горце, который может решить завтра убить её.
Оставив в покое волосы, Цирцен опустил руку, слегка касаясь ключицы и согнув пальцы на кружевных краях лифчика. Очарованный, он изучал прозрачную ткань, его пристальный взгляд ласкал приподнятые изгибы её груди, глубокую тень расселины.
– Посмотри на меня, девушка, - прошептал он. Лиза подняла на него глаза, и ей стало любопытно, что же он видит в них. Нерешительность? Любопытство? Страсть, которую она не смогла спрятать?
Что бы это ни было, оно не являлось согласием, а лэрд был гордецом.
Цирцен проследовал пальцем вниз, по ложбинке между грудей, и в подаренной ей улыбке сквозила печаль, которую Лиза не могла понять.
- Я пошлю кого-то, чтобы принесли тебе другое платье, девушка, - сказал он. Затем Цирцен покинул комнату.
Лиза опустилась на пол, зажав в руках платье. ‘Святые небеса , - подумала она, - что же мне делать ?’
* * *
Тяжело топая, Цирцен вышел из её комнаты, настроение его ухудшалось с каждым мгновеньем. Тело болело с головы до кончиков пальцев на ногах от усилий быть благопристойным с девушкой. Лицо онемело из-за благопристойной улыбки, пальцы сжимались и разжимались от благопристойного прикосновения к выпуклости её груди. Тело протестовало против его обходительности, благородства, благопристойного отступления из комнаты, а рождённый пять сотен лет назад в нем мужчина, о Дагда, рычал, что женщина его! Чёртова доброта! В девятом веке мужчина не спрашивал – он брал! В девятом веке женщина была послушна, признательна, что нашла такого сильного покровителя и кормильца.
Цирцен тихо и горько рассмеялся. Он слишком долго был без женщины, чтобы стойко переносить подобные мученья. Он шёл в комнату, неся плащ, чтобы спрятать Лизу в его больших складках, сосредоточившись в уме исключительно на том, чтобы, насколько возможно, прикрыть её – и только затем, чтобы обнаружить её одетой в два кусочка кружевной, просвечивающихся ткани. С маленькими бантиками! О Дагда, крошечная сатиновая лента беспечно располагалась между грудей, а вторая, шёлковая, - спереди исчезала между ног. ‘Как ‘подарок’ , - подумал Цирцен. – ‘Развяжи мои бантики и посмотри, что я могу дать тебе… ’
