Элизабет Торнтон - Игра или страсть?
– Не думайте, что у меня не было такого желания! Впрочем, Клэрис – доверчивый ребенок. На нее трудно сердиться.
Брэнд вскинул бровь.
– Мне она не доверяется. И что же она вам рассказала? Марион заколебалась, затем осторожно заметила:
– Что ваш отец высоко ценил ваше мнение.
– То есть она рассказала вам, что он назначил меня своим душеприказчиком?
Марион кивнула.
– Не стоит видеть в этом слишком много. На самом деле у него просто был не слишком богатый выбор: либо я, либо мой дядя. А Роберт так щедр, что Клэрис и Эндрю в мгновение ока разбазарили бы состояние.
Марион с любопытством посмотрела на него и пожала плечами.
– Вы, верно, были очень молоды для такой ответственности.
– Мне было двадцать шесть, когда умер отец, Клэрис – двадцать, а моему брату Эндрю всего одиннадцать.
Теперь она начинала понимать раздражение Клэрис по этому поводу. Нелегко иметь брата, который, будучи ненамного старше, распоряжается твоими финансами.
– Меня удивляет, – сказала она, – что ваш отец не назначил опекуном своего поверенного или какого-нибудь близкого друга.
– Это означало бы, что я наконец от него освободился. – В его голосе появились резкие нотки. – У моего отца были длинные руки.
– Вы знаете его лучше, чем я. Может, он пытался исправить ошибки?
Брэнд сделал глоток бренди.
– Есть вещи, которые нельзя исправить. Он отвернулся от моей матери еще до моего рождения. Она была уважаемой, порядочной девушкой, но не имела ни состояния, ни знатного происхождения. Не стану утомлять вас подробностями. Это семейная история. Достаточно сказать, что только после смерти дедушки отец проявил ко мне интерес, да и то в основном по настоянию бабушки. – Его улыбка на мгновение дрогнула. – Старый хрыч знал, что я не откажусь заплатить ему свой долг.
– Долг?
Брэнд пожал плечами.
– Он платил за мое обучение. Позаботился, чтобы не продали дедушкин дом. И потом, Эндрю было всего одиннадцать. Я не хотел, чтобы он вырос типичным аристократом, считающим свое богатство и положение само собой разумеющимися.
Марион откинулась на спинку стула, охваченная эмоциями, которых не понимала. Впервые она видела его не всезнающим, амбициозным и уверенным в своих действиях, а одиноким человеком, который редко раскрывает душу даже перед самим собой.
Она слышала историю его жизни от других, но тогда эта история не произвела на нее особого впечатления. Сейчас же казалось, будто с глаз спала пелена. Этот сильный человек все еще носил в себе призраки прошлого.
Ах, как бы ей хотелось быть той, кто прогонит их.
Ей пришлось сдержать порыв накрыть его руки успокаивающим жестом. Да и вряд ли он бы это позволил. Она могла представить его маленьким мальчиком, бросающим вызов всему миру. Он не примет поверхностного сочувствия.
Атмосфера между ними становилась слишком уютной, слишком интимной. Марион поспешила перевести разговор в более безопасное русло:
– Вы сказали, что вас привели сюда две причины. Какая вторая?
Он на мгновение задумался, помедлил, затем кивнул, радуясь, как и она, возможности сменить тему.
– В следующий четверг, – сказал он, – моя бабушка устраиваете Прайори домашнюю вечеринку. Вы и ваши сестры приглашены.
– Домашнюю вечеринку?
– Она называет ее «сельский праздник». Это скорее ярмарка. – Хитрая улыбка тронула его губы. – Не могу сказать, что бабушка не воспользуется возможностью посмотреть на вас, но не это является целью данного события. Это одна из ежегодных традиций Лонгбери. Народу там будет полно, поэтому вполне возможно, что мы с вами увидимся лишь мельком.
Ну что ж, «сельский праздник» – звучит достаточно безобидно, и если там будет много народу, она сможет затеряться в толпе и остаться незамеченной. Может, ей удастся избежать и герцогини.
И Брэнда.
– Спасибо, – сказала она. – Мы придем.
Он внимательно посмотрел на нее поверх края стакана и допил бренди. В его голосе появились резкие нотки.
– Улыбнитесь, Марион.
Когда он встал и направился к двери, она пошла следом за ним.
– Брэнд, – окликнула она его, – ради Бога, что на вас нашло?
Он открыл дверь и вышел на крыльцо, Марион вышла вместе с ним.
– Брэнд, что случилось?
Он обернулся с ледяным выражением лица.
– Кого вы избегаете – меня или мою семью? Марион покачала головой:
– Я просто не хочу, чтобы люди подумали, что между нами что-то есть.
– Господи помилуй, Марион, неужели вы думаете, что каждый мужчина, который уделяет вам немного внимания, имеет на вас виды?
Она раздраженно выдохнула:
– Ничего подобного я не думаю!
– Вы думаете, что если я один раз вас поцеловал, то хочу жениться? Так, Марион? В свое время я целовал десятки женщин, и ни разу у меня не возникало желания предложить руку и сердце.
Услышав про десятки женщин, которых он целовал, она стиснула зубы.
– Да я бы не вышла за вас, будь вы даже последним мужчиной на земле. – Определенно она могла бы придумать что-нибудь получше этой избитой фразы. – Речь не об этом. Я не хочу быть объектом сплетен. – Она запуталась. – Мне нужно думать о своей репутации.
Похоже, ее слова привели его в ярость. Он схватил ее за подбородок и повернул лицом к свету уличного фонаря.
– Вы считаете, что я недостаточно хорош для графской дочки? – Он слегка встряхнул ее. – Так, Марион? Несмотря на все ваши слова, вы слишком горды, чтобы опуститься до уровня герцогского ублюдка?
Она чувствовала его ярость в каждой резкой линии тела. Он был не прав. Она не хотела, чтобы он думал о ней самое плохое.
Взяв себя в руки, Марион проговорила голосом, который сама не узнала:
– Мне очень жаль. Не знаю, что сказать. Он опустил руку.
– Спокойной ночи, леди Марион.
Леди Марион. Она поморщилась, услышав это официальное обращение. В его устах оно прозвучало как оскорбление. Это безнадежно. Она не может позволить ему думать, что считает его ниже себя.
Марион дотронулась до его рукава, но он стряхнул ее руку. В следующую секунду он уже шагал по тропинке. Марион стояла на крыльце до тех пор, пока он не растворился в ночи.
Глава 9
Сельский праздник был открыт для всех без исключения. Для сельских жителей предлагались всевозможные виды развлечений: танцовщики, менестрели, жонглеры и акробаты; конные состязания на южном выгоне и блины в шатре – на восточном. Возле десятинного амбара монахов, сохранившегося почти невредимым, слуги зажаривали целых свиней и баранов на вертелах, а в амбаре другие слуги расставляли обильное угощение. Особые гости были приглашены в Прайори на поздний ужин с шампанским.
