Сюзанна Энок - Встречай меня в полночь
— И свою собственную.
Виктория опять попыталась уколоть его ноготком, но он сумел завладеть ее рукой.
— Объясните мне свое «учту», пожалуйста.
— Да!
Она не пыталась вырвать свои пальцы, и он продолжал сжимать их. Ее кожа была такой гладкой, а рука такой изящной, что он едва мог вспомнить, о чем они говорили.
— Что «да»?
— Я это учел.
Крепко сжав тонкую руку, Синклер поднял жену с места и, перетащив через тесное пространство экипажа, усадил рядом с собой.
— Мне кажется, я потерял голову. О чем идет речь?
Она повернулась к нему лицом.
— Вы не позволили уколоть вас еще раз. Вы не повторяете ошибок.
— Что?
— Итак, вы были грубым нарочно. Почему?
Он взглянул на нее.
— Мне трудно объяснить это.
— Тем не менее я задала вопрос. Пожалуйста, окажите мне честь ответить на него.
Очевидно, у него не хватило слов, и Син припал к ее губам. Это был беспощадный, отчаянный поцелуй, предназначенный для того, чтобы отвлечь ее от вопросов, ставящих его в затруднительное положение. Она придвинулась к нему ближе, углубляясь в поцелуй по собственной воле. Он был готов — более чем готов пойти так далеко, как ей того хотелось.
Нежные губы раскрылись, и Виктория положила руки ему на плечи. Синклер был вынужден подавить победоносный стон. Господи, как ему хотелось заняться с ней любовью!
Он взял свою трость, чтобы постучать по крыше и дать Роману знак еще раз или два проехаться по Гайд-парку.
— Синклер, — прошептала она.
— Да?
— Ответьте на вопрос.
Он выпрямился, и его трость упала на противоположное сиденье. Ее губы и щеки горели, и она все еще крепко обнимала его за шею, словно намеревалась никогда не отпускать. Похоже, отвлекающий маневр не удался. Он хотел довериться ей, но не был уверен в том, какая часть его тела управляла им.
— Вопрос, — повторил маркиз заплетающимся языком. — Вы пропустили самый прямой путь. Я грубый, не воспитанный человек — таким уж уродился. То, что мне не нравится, когда ваши ноготки царапают меня до крови, не означает, что я играю в игры или скрываю что-то.
Пока Виктория изучала его лицо, он отвечал ей непроницаемым взглядом, ожидая, когда молния с небес лишит его жизни. Он лгал так же свободно, как и раньше, но ему еще не приходилось делать этого по отношению к тому, кому хотелось сказать правду.
— Ладно, допустим. — Она убрала руки. — Значит, вы так хотите. Но если вы не будете доверять мне, не ожидайте, что я доверюсь вам.
— Не помню, чтобы я просил вас об этом.
— Вы и не просили. — Виктория отвернулась и вновь принялась выглядывать из окошка. Каждая линия ее изящной фигурки демонстрировала боль и разочарование.
Синклеру хотелось извиниться, уверить ее, что, если она проявит терпение, все как-нибудь наладится, но он промолчал.
Экипаж подъехал к дому и остановился. Когда лакей открыл дверцу и опустил подножку, Виктория искоса взглянула на мужа.
— Сегодня вечером меня пригласили на обед.
Он помог ей спуститься на землю.
— Кто-нибудь, кого я знаю?
— Я не спрашивала их об этом.
Похоже, такое положение дел никогда не принесет никакой пользы. Ему был необходим доступ к ее друзьям, а значит, у него имелось два выхода: он мог снова солгать ей — и тогда, возможно, она станет более снисходительной к нему — или же мог сказать ей правду. Немного правды достаточно, чтобы обеспечить содействие, но не подвергать ее опасности.
Майло, открыв парадную дверь, вышел им навстречу.
— Добрый день, ваша милость. Как прошел завтрак?
За те четыре недели, что Синклер знал дворецкого, Майло никогда не спрашивал его, как прошел его день или вечер. Очевидно, вопрос был адресован не к нему.
— Неплохо, — тем не менее ответил он. — Я бы даже сказал, очень познавательно. Виктория, могу я поговорить с вами? — обернулся маркиз к жене.
— Мы уже достаточно наговорились.
Синклер шагнул вперед и, прежде чем она успела вымолвить слово, поднял ее на руки.
— Всего несколько минут, — мрачно уточнил он, поднимаясь наверх.
— Отпустите меня! Немедленно!
— Нет.
Ее комнаты располагались в одном конце холла, его — в другом. После небольшого размышления Син остановился на нейтральной территории и ногой распахнул дверь библиотеки, находившейся напротив его спальни. Войдя в комнату, он закрыл дверь и усадил жену на софу, стоящую под окном.
— Вы хуже, чем грубый, невоспитанный простолюдин! — Она вскочила на ноги. — И я не собираюсь терпеть это от вас. Никто никогда не обходился со мной так неуважительно!
— Сядьте, — приказал он. Виктория скрестила руки на груди.
— Нет.
Маркиз шагнул к ней.
— Если вы не сядете, мне доставит удовольствие заставить вас сделать это, Лисичка.
Выражение лица Виктории могло бы заморозить солнце, но после минутного неповиновения она все же грациозно села на подушки.
— Как пожелаете, милорд.
— Благодарю. — Теперь, овладев ее вниманием, Синклер не знал, с чего начать. Он скрывал свои намерения и секрет так чертовски долго, что не представлял, как расстаться с ним или определить, что будет для нее безопасно узнать, а что нет. Так как ее лицо мрачнело с каждой минутой, ему нужно было поскорее придумать что-нибудь. — Я был не до конца честен с вами…
— Вот так новость! — Она наклонилась, взяла книгу открыла ее. — Видите ли, меня это больше не волнует.
Надеясь, что он не оттолкнул ее окончательно, Синклер принялся шагать от двери к окну и обратно.
— Я вернулся в Лондон совсем не с целью получить титул маркиза.
— Вот-вот, вы еще упоминали о желании найти супругу. — Послюнявив указательный палец, она начала шумно переворачивать страницы.
— Не только. Мне нужно найти человека, который убил моего брата.
Виктория захлопнула книгу.
— Я знала это!
— Положим. — Он пытался не замечать внезапную сухость во рту и тяжелый стук сердца.
— О Боже, почему бы просто не сказать, чем вы занимаетесь? И почему вы так долго не возвращались Лондон, если хотели, чтобы справедливость восторжествовала?
По крайней мере она все еще казалась заинтересованной.
— Мне приходилось оставаться там, где я был, — медленно начал он. — И очевидно, убийца Томаса считает, что убийство сошло ему с рук. Я не хочу лишать этого человека иллюзий, пока не поймаю.
— А как это связано с тем, что вы притворялись пьяным, и с теми тремя людьми, скрывавшимися в конюшне?
Син замер.
— О каких людях идет речь?
Виктория вздохнула.
— Те трое, с которыми вы разговаривали ночью и которые на нашей свадьбе притворялись пьяными… по крайней мере мне так показалось.
