Джо Беверли - Зимнее пламя
Когда леди Аррадейл направилась к двери, леди Брайт, поцеловав сына, вручила его горничной и, набросив большую шаль, завернулась в нее.
— Я должна пойти и посмотреть, что происходит. Эшарт здесь, подумать только!
Все трое направились вниз и снова прошли по лабиринту коридоров. При этом Дженива не сомневалась будь она одна, ее постигла бы участь других заблудившихся гостей.
Графиня открыла дверь в великолепную спальню, и Дженива сразу увидела свои вещи, включая ящичек с вертепом. Неужели это ее комната? Пожалуй, она предпочла бы что-нибудь попроще…
— В другое время мы бы предоставили вам отдельную комнату, — извиняющимся тоном сказала леди Аррадейл, — но на Рождество все всегда занято.
Только тут Дженива заметила вещи, принадлежащие Талии, — этим и объяснялось великолепие убранства. А она-то надеялась на отдельную комнату, какой бы скромной та ни оказалась. Только в последние три дня Дженива поняла, как дорога ей возможность побыть одной.
Однако, решив не возражать, она сказала:
— Я привыкла делить комнату с леди Талией.
— Она — прелесть, не правда ли? Как жаль, что все эти годы Родгар был отрезан от своих тетушек, но теперь лед сломан, и все пойдет по-другому.
Дженива вспомнила: однажды она видела, как ломался лед, а люди проваливались в воду и тонули. Довольно странная поговорка…
Графиня распахнула другую дверь:
— Здесь есть комнатка с кроватью для горничной.
Это была узкая гардеробная, но достаточно большая, чтобы в ней поместились громоздкий шкаф, комод и маленькая кровать. И все же Дженива позавидовала Реджине.
Горничная разбирала вещи, и леди Аррадейл сделала ей знак продолжать, а затем закрыла дверь.
— Насколько я понимаю, Эшарт посещает своих тетушек в Танбридж-Уэллз?
— Несколько раз в год, миледи, но ни разу после того, как я познакомилась с ними.
Графиня склонила голову набок:
— Красив мерзавец, не правда ли?
— Мы познакомились совсем недавно, миледи…
— Иногда нам достаточно минуты, чтобы увидеть, красив мужчина или нет, мисс Смит.
Дженива почувствовала, что краснеет, и использовала это как предлог снять свою опушенную мехом накидку.
— Конечно, с виду он очень красив, миледи, но… Говорят, красив тот, кто поступает красиво, а его поведение по отношению к бедному ребенку красивым не назовешь.
— Вы не совсем понимаете. Молли Керью сведет с ума даже святого. — Леди Брайт нахмурилась. — Глупо думать, будто такого мужчину, как Эшарт, можно насильно женить на себе, а я уверена, что она завела свой роман именно с этой целью.
Это мнение невольно возмутило Джениву своей несправедливостью.
— Конечно, она поступила нехорошо, став его любовницей, но разве и он не поступил так же, взяв ее в любовницы?
Обе леди посмотрели на нее с одинаковым выражением лица.
— Здесь речь идет скорее о глупости, чем о добродетели, — сказала графиня, меняя тон. — Как говорится, добродетель сама по себе награда и, как тонкий плащ, плохо греет зимой. Постарайтесь вести себя разумно, мисс Смит.
— Между мной и лордом Эшартом ничего нет. Леди Брайт усмехнулась:
— И напрасно. Между вами всегда должны быть ваша одежда.
— Прекрати! — Графиня невольно рассмеялась. — Все же это хороший совет, мисс Смит, — у Эшарта дурная репутация.
Дженива вспомнила о нелепой помолвке. Что подумают о ее словах эти дамы, когда узнают о ней? И что она могла бы сейчас сказать, чтобы исправить ситуацию? «О, я забыла. Мне хорошо известно, что он негодяй, вот почему я с ним и помолвлена…»
— Я слышала, Молли Керью ушла с маскарада леди Натчбулл вместе с Эшартом без всякого смущения, — продолжила леди Брайт. — Она была в костюме Саломеи.
— Как? — спросила графиня. — В семи прозрачных покрывалах?
— И под ними — ничего.
— Вот урок всем благоразумным женщинам. — Леди Аррадейл подошла к умывальному столику. — Здесь должна быть горячая вода. — Она приподняла полотенце, накрывавшее кувшин, и из него поднялся пар. — Хорошо. — Она указала на сонетку у камина: — Это связь с помещением для слуг с ее помощью в любое время можно кого-нибудь вызвать. Пожалуйста, располагайтесь, мисс Смит, а когда будете готовы, приходите к нам в Гобеленовую комнату. У нас уже есть гости, но большинство приедут завтра. Я пришлю лакея, который подождет за дверью и потом проводит вас. Чувствуйте себя в Родгар-Эбби как дома.
Когда обе леди удалились, Дженива приложила руку к голове, словно этим могла заставить ее не кружиться. Сначала поездка казалась ей такой простой: она давала возможность сбежать из дома мачехи и одновременно побывать в высшем обществе и посмотреть на развлечения знати.
И вот ее положение походило на положение мухи, запутавшейся в золотой паутине.
Впрочем, не такая уж она и беспомощная, хотя образ Сциллы, многоголового чудовища, прекрасно подходил к семейству Маллоренов, а Эшарт затягивал ее, как водоворот. Дженива уже точно знала, что он — бессердечный развратник он позволил леди Бут Керью соблазнить себя, а зачем стал отказываться нести ответственность за появившегося в результате невинного младенца.
Посмотрев на вертеп, Дженива подошла к нему. Ей хотелось соблюдать традиции и сохранить воспоминания, связанные с ним, но это пока не очень удавалось: сцену Рождества следовало установить еще десять дней назад.
Она открыла ящик, но тут же поняла, что должна подождать, несмотря на все любезности и заверения, очевидно, внизу от нее ждут, что она не станет слишком задерживаться в своей комнате.
Дженива быстро умылась, привела в порядок волосы, внушая себе, что должна знать свое место и держаться как можно дальше от семейных дел знатных господ. Она отыскала свою самую теплую шаль, глубоко вздохнула и храбро отправилась в плавание между чудовищем и водоворотом.
Глава 15
Лакей, одетый значительно богаче, чем Дженива, как и было обещано, стоял за дверью, словно часовой. Она последовала за ним, заставляя себя несколько расслабиться, чтобы оценить произведения искусства, мимо которых они проходили, а заодно попытаться запомнить дорогу. Как жаль, что у нее не было клубка Тезея!
Пока они спускались по парадной лестнице и по блестящему полу пересекали холл, Дженива представляла себя флагманским кораблем, плывущим по бурным волнам с расчехленными пушками, готовыми выстрелить.
Лакей распахнул дверь, и она вошла в зал, являвшийся скорее большой комнатой.
Комната была всего лишь вдвое больше гостиной в Трейс-Хаусе, и огромный камин хорошо обогревал ее. Высокий потолок украшала прекрасная лепнина, а закрывавшие стены средневековые гобелены придавали комнате теплоту и уют. Мебель показалась Джениве великолепной, но выглядела она так, будто ее подбирали для удобства и она уже хорошо послужила не одному поколению.
