Анна Князева - Треугольник страсти
— Да почем вы знаете, матушка, что из-за меня? — вспыхнула Сашенька.
Ей было и страшно, и стыдно, однако нельзя было не признать: ее самолюбию льстило, что двое мужчин будут стреляться из-за нее. Хотя как только она подумала, что один из них вполне может убить другого, ее постыдная радость тотчас померкла.
— Этот молодой мерзавец, говорят, отличный стрелок. — Анна Владимировна едва зубами не скрипела от злости. — Не дай Бог, он ранит Мишеля! Или…
— Нет! — вырвалось у Саши.
— Что — нет?
Мать смотрела на нее испытующе. Саша вдруг поняла, каким леденящим страхом обдало ее душу, когда она только на мгновение вообразила, что Михаил Антонович может погибнуть. Из-за нее погибнуть! Да как же можно это допустить?!
— Он не убьет господина Орлова… не убьет… Если я попрошу об этом…
— Каким образом, интересно знать, душа моя, ты собралась уговаривать Оленина отказаться от своего замысла?
— Я не знаю… пока не знаю. Но я постараюсь уговорить его.
— Смотри, не увлекись слишком, уговаривая! — В голосе Анны Владимировны зазвенел металл.
— Мама! Что вы такое говорите?
Сашенька прекрасно понимала, что у маменьки были все основания опасаться за нее. Еще ночью девушка проклинала свою неодолимую тягу к Оленину и просила Михаила Антоновича простить ее отвратительную выходку. Но стоило Сашеньке узнать, что желания их с Дмитрием оказались взаимными и, ради того чтобы только прикоснуться к ней, он, рискуя головой и репутацией, пробрался ночью в их дом, она совершенно лишилась головы… Мысль о том, что из-за минутного раскаяния, выплеснувшегося на страницы письма, она упустила целую ночь счастья, казалась девушке невыносимой. Если бы Дмитрий не нашел этого проклятого письма, все было бы иначе. Прочитав его, он напридумывал себе бог весть что…
— Ведь дуэли запрещены, — лихорадочно соображала Сашенька вслух. — Значит, он пострадает в любом случае.
Анна Владимировна схватила ее за плечи.
— Что?! Ты о ком это говоришь, интересно знать? Уж не об этом ли проходимце Оленине? О его будущности заботишься? Он задумал убить Мишеля Орлова, а она, видите ли, опасается, что его арестуют! Да его на каторге сгноить мало!
— Мама! Да ведь никто никого не убил еще…
— А ты только того и дожидаешься?
— Я как раз надеюсь помешать этому. Что вы, маман, как вы можете думать про меня такие вещи?
Оставив ее, мать проворчала:
— Да уж не знаю, что и думать про тебя… Совсем ты, душа моя, ума лишилась. Не разбираешься в мужчинах, так хоть мать послушай! Дмитрий Оленин — пустоцвет. Ты с ним настрадаешься, даже если он в жены тебя возьмет. А по моему разумению, у него и в мыслях нет жениться на тебе. Иначе он давно бы уже сделал предложение, как любой приличный человек. Вот помяни мое слово, наплачешься ты от этого красавчика! Обесчестит он тебя да и бросит.
Анна Владимировна и сама не понимала, в какой момент в ее душе возникла такая ненависть к Оленину. То, что она наговорила ему, встретив в саду, уже забылось ею. И теперь честь дочери стала для него важнее всего на свете. Микульчиной казалось, что у нее осталось одно-единственное сокровище, которое она обязана оберегать с неистовством Цербера.
— А Мишель пострадает из-за того лишь, что уступил твоей прихоти покататься с ним верхом. И чего тебе приспичило ехать?
— Мама, да ведь вы же сами меня везде с Михаилом Антоновичем отправляли! Я с ним и по гостям каталась, и по городу гуляла…
Сашеньке вдруг живо представились картины их гуляний по вечернему Петербургу. Глянцевый блеск Невы в лунном свете… Дыхание Летнего сада… Потрясенное лицо Орлова… Как он любовался ею! Как она нежилась в его восхищенных и чуть застенчивых взглядах! Да будет ли кто другой смотреть на нее с такой же любовью? Дмитрий? Но разве Оленин любит ее, если Сашино дружеское письмо к Михаилу Антоновичу вызвало у него такую вспышку гнева?
Закрыв лицо ладонями, Сашенька осела в кресло и заплакала навзрыд, чувствуя себя совершенно запутавшейся, не способной разобраться в собственных чувствах. Ах, если бы Агриппина напрямик сказала, с кем из двоих ее ждет счастье! И зачем она предоставила ей самой разбираться в этом? Как же все это мучительно и неприятно.
Прижав к себе голову дочери, Анна Владимировна ласково погладила ее волосы.
— Глупышка ты моя… Неужели и тебе довелось пройти это испытание?
— Какое испытание, мама? — всхлипнула Сашенька и подняла заплаканное лицо.
Вытерев ей слезы ладонью, мать негромко пояснила:
— Испытание выбором. Когда оба кажутся достойными, но предпочесть нужно одного.
— Значит, и у вас так было? — прошептала Саша, потрясенная откровенностью матери.
Анна Владимировна вздохнула.
— И страдала так же, и плакала… Это мужчинам кажется все просто: первая красавица, богатая наследница. Кого полюбила, за того и вышла. Только моя душа разрывалась между двумя кавалерами, которые к тому же были лучшими друзьями.
Оцепенев от ужаса, Саша вдруг осознала, что Орлов потерян для нее навсегда. Невозможно ведь и думать о том, чтобы нанести такой удар матери. Конечно, Анна Владимировна уже много лет назад сделала свой выбор в пользу Микульчина — что же теперь обижаться. Но Сашенька поставила себя на место матери и поняла, насколько неприятной оказалась для той сложившаяся ситуация.
И в этот момент Саша вдруг осознала, как больно ей будет навсегда потерять Михаила Антоновича — немолодого и не особенно красивого человека, умеющего читать в ее душе и слушать ее откровения, как никто другой. Ей разом вспомнились все их разговоры и дискуссии, такие жаркие и захватывающие, ей услышался свой голос, звучавший в глубине Летнего сада для одного-единственного слушателя… А потом горячо и пронзительно отозвались в сердце и животе отголоски тех кратких ласк, которыми Михаил Антонович одарил ее.
И разрыдавшись с новой силой, Сашенька призналась себе, что уже не так уверена в своей страстной любви к Дмитрию Оленину. Быть может, это было лишь наваждение…
* * *
Михаил Антонович был поистине потрясен, когда человек, с которым он был едва знаком, неожиданно прислал ему письмо, в котором вызывал «господина Орлова» на поединок. Причина этого поступка никак не комментировалась. И хотя было понятно, что так или иначе в этом деле замешана Сашенька Микульчина, оставалось неясным, что же именно в поведении Орлова так оскорбило молодого Оленина.
— Неужели она рассказала ему о том, что было между нами в поле? — пробормотал Михаил Антонович, усаживаясь в глубокое кресло, чтобы обдумать происходящее. И сам тотчас опроверг себя: — Нет, быть того не может! Чтобы девушка призналась человеку, которого любит, как смело она вела себя с другим мужчиной? Какой в этом смысл?
