Дженнифер Блейк - Порочный ангел
— Вы видите перед собой несчастного человека, — сказал испанец трагическим голосом.
Во взгляде полковника Фаррелла появилась настороженность.
— В чем дело?
— Я искал на улицах Гранады и не мог найти женщину, которая хотя бы чуть-чуть могла привлечь мое внимание. Только красивая женщина может вызвать у меня какое-то чувство. И здесь я вижу, что полковник Генри, израненный в боях, владеет одной из двух самых красивых женщин во всем городе, а ты, дорогой друг, — другой.
— Да, у тебя серьезная проблема.
— Да, и эта проблема — проблема выбора: пистолет или шпага.
— А могу я спросить, почему?
— Конечно, друг. Это касается и тебя тоже. Полковник Генри — замечательный парень, самый бессмертный из всех Бессмертных. Его трудно будет убить, даже если бы его рука все еще висела на перевязи. А пухленькая блондинка, эта Мейзи, не такая уж достойная награда, чтобы драться за нее, по сравнению с той женщиной, которая рядом с вами. С женщиной, которую здесь называют рыжеволосой колдуньей.
Что в словах Луиса было шуткой, а что всерьез, Элеонора не могла определить. Она лишь понимала, что его слова в какой-то степени продолжают объяснения Гранта Фаррелла, и от этого у нее возникло странное чувство вины, но она ничего не могла поделать с цветом своих волос или с тем, что ее белокожесть выделялась в этой стране на фоне смуглых темноволосых людей. Элеонора знала лишь одно: ей не следовало сюда приезжать.
— Ты считаешь, — сказал полковник Фаррелл, — что меня легче будет убить?
— Нет, мой друг, но у тебя меньше охоты убить меня.
— Простите, джентльмены, — сказала Элеонора, — но я должна вас предупредить, что не собираюсь переходить от победителя к победителю.
— Нет, Элеонора, не надо так говорить. Вам бросает вызов сама судьба, — торжественно сказал Луис.
— Хорошо, — равнодушно отрезала она. — Мне кажется, Грант, генерал хочет привлечь наше внимание.
Президент Ривас рано покинул прием, почти сразу, как закончилось представление. Следующим ушел министр Уиллер, и теперь настала очередь Уокера — сигнал к тому, что прием окончен и все могут расходиться.
Прощаясь с полковником и Элеонорой, генерал был весьма великодушен, представив Нинью Марию и настаивая на том, чтобы Элеонора и полковник Фаррелл как-нибудь вечером отобедали с ними в их апартаментах. Разве могла Элеонора не выразить радости по поводу подобной перспективы? В то же время в ней зарождалось беспокойство от растущего ощущения нереальности. События дня, этого вечера — казалось, такого не могло с ней случиться. Она ужасно устала, ее чувства притупились, а нервы дрожали при мысли о предстоящих испытаниях. Но что делать, когда они наступят, она не знала.
Глава 5
На улицах Гранады освещения не было. Они тонули во тьме, которую нарушал лишь слабый свет от нескольких окон да светлячки мальчиков-факельщиков, освещавших путь гостям, расходившимся по домам, своими фонариками. Полковник бросил монету одному из них, и тот, тихо сказав «спасибо», повел их, бесшумно ступая босыми ногами и часто оборачиваясь назад, чтобы убедиться, что они следуют за ним.
На улице оказалось прохладней, чем внутри, но воздух был тяжелый, с серным запахом. Низко на линии горизонта, на юго-востоке, часто вспыхивали молнии, и эти почти непрерывные далекие всполохи, казалось, только усиливали темноту. Проходя мимо собора, они услышали воркование встревоженных голубей в голубятне, которую содержали святые отцы, и кваканье древесных лягушек, доносившееся из сада.
Факел ярко освещал вход в особняк, улицу и выхватывал из темноты витые железные решетки, покрывавшие все окна вдоль фасада. Они напомнили Элеоноре о ее пристанище наверху. Сжав губы, она шла впереди полковника по коридору. Нет, она не может, она не должна оказаться снова взаперти.
Одинокий фонарь, свисавший с перекладины у лестничного марша, освещал патио. Элеонора обернулась.
— Полковник Фаррелл…
Он властно вскинул голову, и Элеонора остановилась, рассердившись на себя за то, что испугалась.
— А почему я должна называть вас Грант? Маскарад окончен.
— Разве?
— Конечно. Я сделала все, что вы хотели. Теперь вы должны меня отпустить.
— Отпустить? Куда? Зачем?
Насмешка в его голосе была более чем очевидна. Элеонора напряглась.
— Я не думаю, что это должно вас заботить. У меня есть кое-какие возможности…
— Не сомневаюсь. И вы вполне можете их использовать здесь.
Когда до нее дошло значение его слов, она вспыхнула.
— Как вы не понимаете? Я не могу оставаться здесь с вами. Не могу!
— Потому что я вам так не нравлюсь? Вам следовало решить это для себя, прежде чем стать такой обаятельной с генералом и посеять вражду между мной и Луисом. Оба маневра доказывают, что я должен держать вас как можно ближе к себе. Дядя Билл снова желает повидать вас, а это в общем-то приказ, и независимо от того, понимаете вы это или нет, он здесь глава правительства. К тому же Луис — один из моих лучших офицеров, и я не позволю вам стравливать его с другими.
— Я ничего подобного не делала! — с негодованием воскликнула Элеонора. — Подполковник де Ларедо всего лишь шутил.
— В Гранаде так не шутят. Почему бы он заговорил подобным образом, если бы вы не дали ему надежду?
— Если вы обо мне столь низкого мнения, удивительно, как вы терпите мое присутствие.
С мрачной улыбкой он придвинулся ближе к ней.
— У вас все получается очень хорошо, пока вы не откроете рот.
Она попятилась, но натолкнулась на перила и тут же почувствовала металлические награды на его груди, когда он притянул ее к себе. Он запустил пальцы в ее волосы на затылке, натянул их, держа так, чтобы она не смогла увернуться, и прижался к ней твердыми губами в поцелуе, способном разрушить любое сопротивление. Элеонора не могла пошевелиться от его едва сдерживаемой дикой страсти, и ее невольная неподвижность была вознаграждена необыкновенной нежностью. Он расслабился и стал целовать ее в уголки губ. Но вдруг зазвонил звонок и разрушил это ощущение. Она рванулась в сторону и чуть не упала оттого, что он наступил на подол ее юбки. Фаррелл поймал ее за руку, но она вырвалась и бросилась бежать по темному тоннелю коридора.
Звонок колокольчика повторился. Он висел у главного входа, который не был заперт. Элеонора потянула ручку, открыла дверь и, задыхаясь, уставилась на стоявшего перед ней человека в форме. Этого минутного колебания оказалось достаточно, чтобы полковник оказался рядом и его пальцы, как тиски, сжали ее запястье.
— Да? — рявкнул он.
Солдат на пороге очевидным усилием воли пытался скрыть любопытство, натянув на лицо заученную маску равнодушия.
