Беверли Кендалл - Вкус желания
— Я думала, ты уже лег спать, — послышался за его спиной голос матери.
Он повернул голову и увидел, что она направляется к нему. Складки ее розовато-лилового платья колыхались вокруг ног.
— Нет еще.
— Хорошо, потому что я хотела бы поговорить с тобой о леди Амелии, — сказала она, усаживаясь на диван. — Вы собираетесь пожениться?
Этот вопрос был задан как раз тогда, когда он собирался сделать глоток портвейна, и тот попал в дыхательное горло, вызвав у Томаса пароксизм отчаянного кашля. Он со звоном поставил бокал на стол.
Виконтесса заботливо похлопала сына по спине дожидаясь, когда кашель прекратится.
— Мой дорогой, я не собиралась выводить тебя из равновесия.
— Откуда, ради всего святого, у тебя возникло такое впечатление? — спросил он, все еще не отдышавшись.
— Откровенно говоря, дорогой, это единственное, что имело бы смысл. Ты холостяк, она красива и такая, какой и должна быть леди. Лорд Брэдфорд попросил тебя присмотреть за его дочерью, а это все равно что попросить лисицу стеречь выводок цыплят. Никакого здравого смысла, никакой логики. Это имело бы смысл, если ты собираешься на ней жениться.
— Мне жаль тебя разочаровывать, мама, но в ближайшем будущем я не намерен, жениться и уверяю тебя, что когда соберусь, то на ком-нибудь, ничуть не похожем на леди Амелию Бертрам.
Виконтесса сдвинула брови.
— А что с ней не так?
Ловушка была расставлена так ловко, что Томас не заметил подвоха. Из его уст вырвался принужденный смех. Он готов был восхищаться столь изобретательным и острым умом своей матери.
— Ты могла бы просто спросить меня об этом, а не притворяться, что заподозрила, будто я хочу на ней жениться.
Его мать улыбнулась, ни в коей мере не смущенная.
— Если бы я спросила прямо, ты бы водил меня кругами точно так же, как делаешь, когда я спрашиваю о женщинах в твоей жизни.
— Амелия Бертрам не из тех женщин, что играют какую-то роль в моей жизни. Она всего лишь дочь друга. А когда я соберусь жениться, непременно познакомлю тебя с этой женщиной.
— Значит, ты не собираешься мне рассказать, что происходит между вами? — спросила его мать с подчеркнутым терпением.
— Ничего, вообще ничего не происходит, — ответил Томас, ерзая в кресле. — Я полагаю, что уже объяснил затруднения Гарри Бертрама, связанные с его дочерью.
Виконтесса посмотрела на сына, подняв брови, взглядом, часто заставлявшим его в детстве исповедоваться ей в своих проделках. Но он больше не был ребенком.
— Да, но почему у меня такое впечатление, что ты опустил кое-какие подробности?
Томас пожал плечами, взял со стола свой бокал и осторожно отхлебнул из него.
— Ты ошибаешься. Больше мне рассказывать нечего.
Виконтесса продолжала внимательно наблюдать за сыном, на лице ее было заметно сомнение.
— После того как я с ней познакомилась, мне трудно поверить, что ее отец не мог найти никого более подходящего, чтобы взять на себя заботы о его дочери. Я слышала, что она очень красива, но была удивлена, увидев ее столь собранной и сдержанной. Едва ли такой тип женщины требует неусыпной бдительности.
Его мать была слишком хорошим дипломатом, чтобы употребить другое слово: высокомерной.
— И почему она приехала без компаньонки? — продолжала виконтесса. — Ты понимаешь, что при всем желании я не могу оставлять вас наедине друг с другом? Господи! Что бы на это сказали люди?
Положив ногу на ногу, Томас оперся о спинку кресла.
— Да, этого я не предвидел. Но не беспокойся. До твоего отъезда я найду для нее надежную компаньонку.
Однако проблема заключалась не в том, чтобы найти компаньонку, а в том, чтобы удержать ее здесь после того, как она познакомится с Амелией. И конечно, он не заблуждался: это дело будет нелегким. Как мог Гарри поставить его в такое положение, не предупредив? Но его заверения, похоже, не успокоили мать, как он надеялся.
— Но я уезжаю через месяц.
— К сожалению, обстоятельства складываются для нее неудачно: она не сможет присоединиться к вам с девочками в Америке. Это было бы для ее отца печальным сюрпризом.
Виконтесса смотрела на сына, и в глазах ее было трудно определимое выражение. Протянув руку, она похлопала сына по плечу.
— Похоже, ты обо всем подумал. Мне только остается надеяться, что вся эта история не будет иметь нежелательных последствий.
Томас издал неискренний смешок.
— Ты слишком беспокоишься. Уверяю тебя, не произойдет ничего, что запятнало бы репутацию Амелии, пока тебя здесь не будет.
Будь его мать любительницей выслушивать грязные сплетни, она убедилась бы, что этой репутации уже нанесен урон. Прошло больше месяца с бала в доме леди Стэнтон, а Лондон все еще смаковал подробности того инцидента.
Удовлетворенно кивнув, виконтесса оправила юбки и встала.
— Хорошо, я отправляюсь спать.
Томас отсалютовал ей бокалом.
— Доброй ночи, мама.
Она направилась к двери.
— Ты как-то обмолвился, что ее мать умерла, когда она была маленькой.
— Да, — подтвердил Томас, хотя это и не было вопросом.
Мать вздохнула:
— Я уловила в ней печаль. Ты будешь с ней деликатен? Я бы очень хотела, чтобы ей было приятно у нас.
Сбитый с толку этим неожиданным вопросом, Томас смешался и не знал, что ответить. При упоминании о ее покойной матери Томас ощутил легкий укол совести. Он ведь тоже потерял отца в трудном для ребенка возрасте. Что же касалось печали, то он ее в ней не заметил. Избалованная и трудная для общения женщина, не способная думать ни о ком, кроме себя, — вот кто она такая.
— Будь спокойна, мама. Я стану обращаться с леди Амелией со всем почтением и заботой, которых она заслуживает.
Казалось, на этот раз его ответ удовлетворил ее, потому что, прежде чем покинуть комнату, виконтесса вознаградила его нежной улыбкой.
После ухода матери Томас еще долго сидел, обдумывая ее последние слова.
Глава 10
Следующее утро долго боролось с серостью и угрюмостью ночи. Томас смотрел на большую стрелку часов, совершавшую свой шестьдесят второй оборот. После восьми прошла уже целая минута. Амелия несомненно опаздывала.
Нерешительность отчаянно боролась в нем с желанием действовать. Его инстинкт побуждал его (побуждал, но не требовал), чтобы он выполнил свое обещание. Ему следовало подняться в ее спальню и буквально стащить ее с кровати. Он, правда, не был уверен, что не попытается свернуть прекрасную шейку. Конечно, поднятый им шум привлечет внимание его семьи и слуг. И досужие языки начнут работать без передышки.
