Дорога сна - Елена Елисеева
Так она жила, мучаясь от тревоги и от желания — она не смела назвать это чувство влюблённостью, придать ему более возвышенный оттенок, чем на самом деле. События пролетали мимо Авроры, не задевая её, и даже появление в их краях двух чужаков оставило её почти равнодушной.
Они нанесли визит одним свежим утром — фигуры всадников словно соткались из тумана. Жюль-Антуан де Труа был вежлив, но холоден, и посматривал на всё вокруг свысока, его племянница Люсиль оказалась очень милой и слегка застенчивой, но её красота и молодость — девушке было не больше девятнадцати — неожиданно больно кольнули Аврору в сердце. Она никогда прежде не испытывала такого чувства и поразилась, поняв, что завидует Люсиль де Труа, такой свежей и юной, словно вобравшей в себя все краски лета, да ещё и одетой по последней парижской моде! Вслед за мыслью о красоте пришла мысль о Леоне, который вполне мог влюбиться в Люсиль, тем более что его прежняя возлюбленная, нередко навещавшая его во снах, тоже была рыжеволосой.
Аврора немедленно обругала себя за такие мысли. Влюбится Леон или нет, в любом случае он никогда не будет принадлежать ей, Авроре, а значит, ей нет смысла ревновать. Если он полюбит Люсиль, значит, у него хороший вкус, а уж если Люсиль ответит ему взаимностью, сын Портоса станет счастливейшим человеком на свете. Впрочем, вряд ли суровый дядюшка такое допустит, подумала Аврора, искоса поглядывая на настороженного Жюля-Антуана, и это странным образом успокоило поднявшуюся в ней бурю чувств.
Как бы Аврора ни завидовала красоте и молодости Люсиль, она не могла не признать, что девушка очень мила и прекрасно воспитана. Когда хозяйка Усадьбы теней, взглянув на Жюля-Антуана, который разглядывал убранство замка с откровенно скучающим видом, насмешливо заметила, что они, конечно, вряд ли смогут чем-нибудь удивить столичного гостя, его племянница поспешно воскликнула:
— Нет-нет, что вы, в ваших краях чудесно! Так тихо, спокойно, нет этих вечных узких улочек, толп народу, так просторно… И пахнет гораздо лучше — дождём, свежей травой, сеном… — она чуть зарделась и умолкла.
— А не навозом, как в Париже, да? — хохотнул её дядя, но тут же осёкся, увидев выразительный взгляд Авроры, брошенный на накрытый стол. — Впрочем, прошу прощения. Не лучшая тема для обсуждения за трапезой.
— И цветы… Здесь столько цветов! — подхватила Люсиль, виновато улыбнувшись Авроре, словно извиняясь за своего дядю. Аврора даже улыбнулась в ответ, хотя про себя подумала, что Жюль-Антуан сказал эту грубость нарочно.
На следующий день, встретившись на прогулке с Бертраном и Леоном, Аврора рассказала им о своих гостях. Бертран по обыкновению хохотнул, Леон меланхолично пожал плечами.
— Люсиль — очень милая девушка, я согласен, — произнёс он, но ни в голосе его, ни во взгляде Аврора не обнаружила ни малейших признаков влюблённости или восхищения. — А её дядя… — он замялся, подбирая слова.
— Смотрит на всех сычом! — заявил Бертран. — Хотя это неудивительно. Вокруг его племянницы, наверное, толпами вьются поклонники — волей-неволей приходится быть настороже!
Аврора задумчиво покачала головой. Конечно, слова Железной Руки были разумны и логичны, но всё же что-то не давало ей покоя. Что-то, связанное с семьёй де Труа, мрачное и тёмное, нависшее, как туча. Неясное ощущение какой-то беды, чего-то неумолимо надвигающегося… Но если она выскажет это перед мужчинами, то выставит себя мнительной, тревожной, шарахающейся от призраков, которых, как известно, не существует. Аврора тряхнула головой и попыталась принять настолько беззаботный вид, насколько это было возможно.
Бертран вскоре с улюлюканьем пустил своего коня вскачь, пугая криком и топотом копыт птиц, вихрем взметнувшихся из-за кустов и с деревьев, Аврора и Леон же поехали шагом, бок о бок. Вороная кобыла бывшего капитана пофыркивала, конь Авроры, гнедой жеребец с белой звёздочкой во лбу, подёргивал ушами. Его звали Цезарь, хотя, на взгляд хозяйки, имя было слишком вычурным для породистого, но не баснословно дорогого и не самого быстрого скакуна.
— Я давно хотел спросить вас… — неловко начал Леон. Аврора, пересилив смущение, подняла на него глаза.
— О чём же? — со всем возможным спокойствием поинтересовалась она, моля Бога, чтобы речь зашла не о его воспоминаниях или сновидениях.
— Железная Рука давно знаком с Маргаритой?
— С Маргаритой? — растерянно переспросила Аврора, от неожиданности не сразу поняв, о ком идёт речь.
— С Гретхен, своей… возлюбленной.
— Ах, Гретхен! Хмм, дайте-ка подумать… Она приехала сюда около двух лет назад и вскоре прослыла прекрасной швеёй. Бертран как-то встретил её, влюбился и очень быстро забрал к себе в замок. Она, бедняжка, рано лишилась родных, да и вообще судьба её не щадила, так что теперь Гретхен по гроб жизни благодарна Бертрану.
— Вы-то откуда знаете про её судьбу? — Леон посмотрел на Аврору, и её охватила дрожь от пристального взгляда чуть прищуренных голубых глаз.
— Она сама мне рассказала, — она покосилась на него и после некоторого раздумья проговорила:
— Я расскажу вам кое-что, только поклянитесь, что дальше вас мои слова не пойдут.
— Клянусь своей честью, — без раздумий ответил Леон.
— Около года назад Гретхен потеряла ребёнка. Она была беременна и не доносила, — Аврора постаралась говорить как можно более сдержанно. Поймав подозрительный взгляд Леона, она торопливо добавила:
— Я уверена, что это произошло случайно, Гретхен не пыталась избавиться от ребёнка, выпив какое-нибудь зелье, или ещё как-нибудь… словом, вы поняли. Не станет мать, убившая своё дитя во чреве, так плакать по нему! И я уверена, этот ребёнок был от Железной Руки! Вы можете считать Гретхен падшей женщиной, но она любит Бертрана — или я совсем ничего не понимаю в людях.
— Клянусь, я ничего такого и не думал о Гретхен! — тут же возразил Леон. — Она очень мила и гостеприимна, у неё доброе сердце, но… — он умолк и помрачнел.
— Тогда, год назад, она пришла ко мне за помощью. Именно я смывала с неё кровь и приводила её в чувство, пока она оплакивала своё нерождённое дитя, — Аврора с удивлением
