Нора Лофтс - Телец для Венеры
Дела у него идут скверно – людям незачем тащиться целую милю, чтобы нанять лошадь. Тем не менее Дрисколл на житье не жалуется и даже разводит лошадей. А почему вы спрашиваете?
Хамфри ожидал этого вопроса и заранее приготовил ответ:
– Я подумывал нанять лошадь, чтобы съездить домой на Рождество, и кто-то сказал мне, будто у Дрисколла лошади дешевле, чем у Хьюитта. А я никогда о нем не слышал. Благодарю вас. Пожалуй, я обращусь к нему.
– Сомневаюсь, что лошади у него дешевле. Никогда об этом не слыхал. Хотя, возможно, они лучше, чем у Хьюитта. Наверное, тот, с кем вы говорили, имел в виду именно это.
Глава 11
У развилки начиналась высокая стена с массивными коваными воротами. Они были заперты, а через ажурные переплетения виднелась заросшая травой дорожка, едва отличимая от окаймлявшей ее лужайки. В некотором отдалении от дорожки находились еще одни ворота, на сей раз открытые. Они выходили во двор, окруженный конюшнями. За ними возвышалась задняя неокрашенная стена дома; на окнах отсутствовали занавески, ни одна из многочисленных труб не дымилась. Хамфри миновал ворота и вылез из двуколки. Место казалось абсолютно нежилым. Обнаружив заднюю дверь, Хамфри дернул шнур звонка. Некоторое время ничего не происходило, и Хамфри подумал, что если бы он срочно нуждался в лошади, то подобный прием не побудил бы его обратиться к Дрисколлу снова. Упав духом, он сунул руку в карман, где лежал подарок для Летти, все еще в магазинной обертке. Зимние дни были коротки, и если Дрисколла нет дома, то остается только поспешить в магазин и обменять подарок Летти на жалкие двадцать четыре шиллинга. Хамфри не осмеливался задержаться с возвращением часов миссис Нейлор до темноты. Она поднимет шум на всю улицу, и дело окончится скандалом и позором. Доктор Коппард никогда не простил бы ученику столь непрофессионального поведения.
Хамфри еще раз дернул шнур и уже собирался уйти, когда дверь открылась и на пороге появился человек, к которому он пришел. Волосы Плант зачесал назад, а поверх рубашки на плечи набросил халат. Раненая рука все еще держалась на перевязи, сделанной Хамфри и выглядевшей теперь весьма неопрятно. Лицо Планта было сонным и весьма неприветливым, и Хамфри пожалел, что дверь не осталась закрытой. Возможно, с продавцом было бы гораздо легче иметь дело.
Но выражение лица Планта тотчас же изменилось, как только он узнал Хамфри. На нем отразилось радостное удивление.
– Хэлло! Вы как раз тот парень, которого я хотел бы видеть. Входите. Правда, в доме беспорядок, но я живу один, а с этим… – он указал на свое перевязанное запястье, – сами понимаете…
– Это не профессиональный визит, – сообщил Хамфри, не желая, чтобы его неверно поняли. – Я пришел просить вас кое о чем.
Лицо Планта Дрисколла затуманилось. Хамфри вспомнил о мертвеце с изрезанными руками и о своих подозрениях.
– Об очень большой услуге, – добавил он.
– Тогда мы квиты. Я тоже хочу попросить вас об услуге. Не поможете ли вы мне переодеть рубашку?
– Конечно. Вас беспокоит запястье? Вы должны были послать за мной. Летти знает, где меня найти.
– О, запястье в полном порядке. Но я не решаюсь снять повязку – боюсь потревожить чертову рану, а в связи с этим не могу ни надеть куртку, ни снять рубашку. Бог с ней, с курткой, но грязное белье я ненавижу больше всего на свете. А вы?
Хамфри осознал, что на подобные вещи никогда не обращал особого внимания. Всю жизнь он менял рубашки в определенный день, а их состояние не имело для него никакого значения. Чувство, которое собеседник вложил в слово «ненавижу», смутило Хамфри, и он твердо решил уделять в будущем большее внимание одежде.
– Дело в том, – сказал Хамфри, – что я прошу одолжить мне двадцать четыре шиллинга. Если вы не можете или не хотите этого сделать, я поспешу назад в город и постараюсь раздобыть деньги где-нибудь еще. А если можете, то я обещаю вернуть долг сразу же после Рождества… И конечно же я помогу вам переодеться. Извините, что побеспокоил вас, мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто моя просьба как-то связана с тем, что я сделал для вас в тот вечер. Просто я здесь мало кого знаю, а мне срочно нужны двадцать четыре шиллинга.
– Разумеется, приятель, вы можете взять столько, сколько хотите. Помимо того, чем я вам обязан, я бы заплатил вдвое за возможность сменить рубашку. Не смотрите на меня с таким недоверием. Попробовали бы вы носить четыре дня грязную рубашку! Вот…
– Он сунул в карман свободную руку, извлек горсть золотых и серебряных монет и бросил их на стол.
– Берите, сколько надо, а потом развяжите меня и помогите переодеться. По правде говоря, я пришел в ужас, когда рана снова начала кровоточить. Если же это случится еще раз, то мне конец. Терпеть не могу кровь, особенно свою собственную.
Хамфри начал снимать перевязь.
– Полагаю, с моей стороны было оплошностью отпустить вас в таком состоянии. Но Летти и миссис Роуэн, как я понял, хотели все сохранить в тайне, и я не стал навязываться. Я подумал, что в случае нужды вы сможете послать за врачом, и лишь гораздо позже узнал, где вы живете.
– Летти… Это новенькая племянница с красивыми глазками, – заметил Плант, игнорируя остальную часть монолога Хамфри.
– Уф! – Он осторожно выпрямил руку.
– Какое облегчение. Господи, да она совсем затекла. Это ведь не на всю жизнь?
– Конечно нет. Я наложу чистую повязку, поменьше, и вы сможете переодевать рубашку, когда пожелаете. Вреда это не причинит. Вам следует некоторое время подержать руку на перевязи, чтобы уберечь ее от случайных ударов. Рана заживает хорошо, а если учесть, в какой спешке я ее обрабатывал, то даже очень хорошо.
– Такой умный парень, как вы, не должен испытывать недостатка в деньгах. В тот вечер вы могли заявить мне, как разбойник: «Кошелек или жизнь», и я был бы вынужден заплатить.
Плант разразился хохотом, не позволявшим счесть его слова оскорбительными. Сгибая и разгибая руку, он подошел к шкафу возле камина и открыл дверцу. Внутри Хамфри увидел несколько аккуратно развешанных костюмов, полки с чистым бельем, а внизу ряд начищенной до блеска обуви. Наблюдая за тем, как Плант снимает грязную рубашку и надевает чистую, Хамфри осознал, что последние четыре года был лишен компании молодых людей, своих сверстников. Он никогда не ощущал этого до встречи с Летти, будучи слишком занятым и считая свою жизнь достаточно насыщенной. Но зрелище худощавой, мускулистой спины Планта оживило ностальгические воспоминания о школьных днях, о друзьях, с которыми можно было обмениваться секретами и шутками, не думая об ответственности и хороших манерах. Хамфри уже второй раз испытывал к Планту Дрисколлу дружеские чувства: как было бы хорошо пользоваться доверием Планта, а в ответ рассказать ему о Летти и спросить его мнение о семействе Роуэн!
