Элизабет Фэрчдайл - Возвращение лорда Рэмси
Она поджала губы.
– Я все поняла, – коротко сказала она. – Я допускаю, что могла бы извлечь какую-то пользу, выиграв у вас, но что, скажите на милость, станете делать вы, выиграв час времени у гувернантки?
Он ничего не ответил, лишь посмотрел на нее, смущенный тем, что она задала такой вопрос. Неужели она говорила серьезно?
Под его взглядом Пруденс почувствовала себя неуютно. Ресницы опустились на зарумянившиеся щеки.
Чарльз хотел было взять ее за руку, но передумал. Вместо этого он взял чашечку с костями и высыпал кубики из слоновой кости себе на ладонь.
– Уверен, вы многому могли бы меня научить, мисс Стэнхоуп, – тихо проговорил он.
Она подняла на него глаза, зрачки которых стали огромными.
– Вы обижаете меня, предположив такое. Он на миг прикрыл глаза, катая в ладонях кубики.
– А вы обижаете меня, немедленно предположив, что я руководствуюсь какими-то низменными мотивами. Вы же должны согласиться с тем, что двое незнакомых людей многому могут научиться друг у друга.
Она сидела очень прямо, настороженно глядя на него.
– Должна, вы думаете?
Наклонившись вперед, он протянул ей один кубик.
– Неужели вам ничего не хочется узнать обо мне? Или Грейс просветила вас по всем вопросам?
Моргнув, она отвернулась. Он попал в цель. Его рука с кубиком так и осталась висеть в воздухе.
– Будете делать первый ход или бросим жребий?
Она в нерешительности уставилась на его руку.
– А что бы вы хотели узнать обо мне, милорд?
Он положил руку на стол. Что бы он хотел узнать о ней, о чем мог бы без опаски спросить прямо?
– Среди всего прочего мне хотелось бы выяснить, почему в вашем саду не растут розы, – сказал он наконец.
Господи, как бы ему хотелось, чтобы она вечно смотрела на него так пристально! В ее взгляде читалось сомнение. Как бы ему хотелось наблюдать, как сомнение сменяется доверием!
Она вытянула руку ладонью вверх.
– По справедливости, надо бросить жребий, чтобы определить, кто будет ходить первым.
Он вручил ей кубик, зажав другой в руке.
– Значит, играем на время?
Пожав плечами, будто это не имело для нее большого значения, она кинула кубик.
– Как хотите.
Они играли уже третью, последнюю, партию, когда лорд Рэмси начал удваивать ставки. Первые две они сыграли очень быстро и в полном молчании. Слышался лишь стук костей в чашке и шашек, переставляемых по доске. Они были примерно равными по силе игроками. Каждый выиграл по партии, искусно, по мнению Пруденс, закрыв все ходы для фигур другого. В третьей игре преимущество с самого начала было на стороне Рэмси. Раз за разом он выбрасывал более высокие очки. Пруденс как раз решила, что ввиду столь явного преимущества ей следует перейти к защите, когда Рэмси взял тяжелую серебряную кость с перекладины в центре доски и поместил ее на обрамлявшую доску рамку.
– Удваиваю ставки, – спокойно объявил он.
– Удваиваете время? – Она была искренне озадачена его желанием выиграть у нее время. – Наверное, вы могли бы провести свое с большей пользой, нежели растрачивая его в моем обществе.
Уголки его рта тронула улыбка, брови приподнялись.
– Вы отказываетесь продолжать игру? Пруденс резко вздернула подбородок.
– Я еще не проиграла. Продолжаем. Удача вернулась к ней. В двух двойных бросках она набрала большое количество очков и сравнялась с Рэмси. В пылу игры Пруденс забыла об осторожности.
– Я удваиваю ваши ставки. – Она передвинула тяжелый кубик на четверку. – Желаете выйти из игры?
Он даже не попытался сдержать улыбку.
– Выйти из игры? И отдать вам четыре часа моего драгоценного времени? Ни за что!
Прежде чем сделать следующий ход, он, словно дразня ее, вновь удвоил ставки.
Пруденс с беспокойством смотрела на серебряный кубик. Восемь часов. Как она будет распоряжаться восемью часами времени этого мужчины, если выиграет? А она должна выиграть, ибо в случае проигрыша Бог знает что ей придется делать в течение этих восьми часов. Оставив кубик лежать на прежнем месте, она сосредоточила усилия на том, чтобы побыстрее продвинуть свои фигуры.
В спешке она стала невнимательной. За один ход две ее незащищенные фигуры были съедены. Удача ей изменила. После двух бросков она не смогла вернуть в игру ни одну из своих фигур. Когда же наконец одна из них вновь вступила в игру, Пруденс безнадежно отстала от Рэмси. Он одержал победу с огромным преимуществом. Она же не только не съела ни одной его шашки, но и не смогла ввести в игру свою вторую шашку.
– Триктрак, – прошептала она, пораженная. – Никогда еще я не проигрывала с таким результатом.
Рэмси откинулся на стуле, изучающе глядя на нее.
– Хорошо, что мы играли не на деньги. Мне бы не хотелось обобрать вас до нитки.
Она сделала над собой усилие, чтобы казаться спокойной.
– А мне бы еще меньше хотелось оказаться обобранной до нитки. Но теперь вы будете вынуждены терпеть мое общество в течение восьми часов, если, конечно, пожелаете.
Он покачал головой, не отводя взгляд от ее лица. Таким образом, обрадовано решила Пруденс, он дает ей понять, что прощает ей ее проигрыш, показывает свое нежелание обременять ее, но он вдруг сказал:
– Я не согласен на восемь часов, мисс Стэнхоуп. На самом деле вы должны мне двадцать четыре.
– Двадцать четыре? – выдохнула она, не веря своим ушам. – Но как это может быть? – Еще не договорив, она поняла, в чем дело. – Триктрак утраивает счет, – прошептала она в один голос с Рэмси, сказавшим в ответ такую же фразу.
Он изучал ее, явно забавляясь. У него были основания для веселья. Боже милостивый! В какую авантюру она ввязалась на этот раз?
Приподняв брови, он наклонился вперед. Взгляд скользнул от ее глаз к губам и обратно.
– Итак, что мы будем делать в течение этих двадцати четырех часов, мисс Стэнхоуп?
ГЛАВА 9
«До встречи, мисс Стэнхоуп».
Пруденс поднялась по ступенькам пансиона миссис Харрис. В ушах у нее звучали прощальные слова Чарльза Рэмси. Она была должна ему двадцать четыре часа. Он мог не сомневаться, что они снова встретятся. Но какое занятие на двадцать четыре часа может придумать человек, преспокойно расхаживающий в чалме? При мысли об этом пульс Пруденс участился. Тихо закрыв за собой дверь, она поднялась в комнаты, которые занимали она и миссис Мур, и закрыла вторую, отделившую ее от лорда Рэмси, дверь. Колени у нее дрожали, когда она прислонилась к этой надежной деревянной преграде.
Что же они будут делать в течение этих двадцати четырех часов?
Подумав об их расставании, она словно заново почувствовала на талии тепло его руки, когда он обнял ее, помогая выйти из кареты, а рука, обтянутая новой перчаткой, казалось, загорелась от жара его прощального поцелуя.
