Мэгги Дэвис - Прелестная сумасбродка
Неудивительно, что множество лондонцев явилось на раут к Амелии Бентинк лишь с одной целью — своими глазами взглянуть на скандальную знаменитость. Амелии очень повезло, думала Мэри: теперь ее салон станет известен и начнет привлекать гостей со всего Лондона.
Уэстермира окружили старые товарищи. Они что-то рассказывали; он улыбался, кивал, писал записки, и впервые за сегодняшний вечер Мэри видела, что он по-настоящему доволен жизнью.
Вдруг по толпе пробежал взволнованный ропот: говорили, что к дому подъехала карета лорда Байрона. Едва услышав это, Уэстермир помрачнел, словно грозовая туча, подхватил плащи, схватил Мэри за руку и потащил за собой.
— Куда мы? — громким шепотом воскликнула Мэри. — Мы не можем уйти! Вы же слышали, приехал Байрон!
Двенадцатый герцог Уэстермир только зарычал в ответ. Похоже, к величайшему английскому поэту он относился не лучше, чем к принцу-регенту.
Герцог со своей спутницей выбежали через заднюю дверь и оказались на кухне. Удивленная кухарка указала им на лестницу черного хода. Через несколько секунд герцог уже вытащил Мэри на улицу.
У тротуара ожидали своих хозяев несколько экипажей. Дождь прекратился, но дул пронизывающий холодный ветер. Небо на востоке чуть-чуть порозовело; близился рассвет.
— Отпустите меня! — крикнула Мэри, вырвав руку. Ее переполняли досада и негодование. — Вы просто надо мной издеваетесь! Никогда, никогда больше я никуда с вами не поеду!
Герцог помахал шляпой своему кучеру, чтобы тот подогнал карету к тротуару. Мэри поплотнее завернулась в плащ: холод пробирал ее насквозь.
— Вы говорили, что мы уедем на «вечер», — жаловалась она, — но смотрите, уже светает! Целую ночь вы непонятно зачем возили меня по каким-то дурацким балам и раутам, а когда наконец представилась возможность увидеть что-то интересное, тут же потащили меня домой! За всю ночь у меня во рту не было ни крошки, если не считать половинки пирожного и чашки остывшего чая! А если бы вы знали, как болят ноги от этих проклятых каблуков!
Уэстермир, как обычно, не обращал на нее ни малейшего внимания.
Карета подъехала, и кучер Мануэль, заменяющий сегодня Джека Айронфута, спрыгнул со своего места.
Дальше началось что-то непонятное. Герцог сбросил ему на руки плащ, затем снял фрак и шейный платок, оставшись в одной белоснежной рубашке. Мануэль накинул на плечи хозяину свой широкий плащ, водрузил на голову широкополую кучерскую шляпу и помог обвязать вокруг шеи длинный шерстяной шарф. При этом оба улыбались во весь рот и подмигивали друг другу.
— В карету! — крикнул Мануэль лакеям. Те спрыгнули с запяток и забрались внутрь, захлопнув за собой двери.
— Что это они делают? — воскликнула Мэри. — Куда мы едем?
Молодой испанец галантно, но твердо взял Мэри под локоть.
— Сеньор хочет прокатить миледи, — объяснил он. — Наш сеньор отлично правит четверней. Muy bravissimo!
Мэри все еще не понимала, о чем это он, а кучер тем временем подсадил ее на колесо, затем помог подняться на крышу кареты. Мэри и опомниться не успела, как с изумлением обнаружила, что сидит по левую руку от кучерского места, а рядом с ней восседает не кто иной, как сам герцог Уэстермир!
Четверка серых беспокойно приплясывала на месте, и карета раскачивалась, словно судно в шторм. В поисках опоры Мэри инстинктивно вцепилась в железную раму сиденья. Она чувствовала себя так, будто оказалась в «вороньем гнезде» на верхушке мачты.
Карета закачалась сильнее: Мэри поняла, что Мануэль сел в карету к лакеям. Слишком поздно она сообразила, что происходит. Герцог Уэстермир собирается править четверней!
— Отпустите меня! — взмолилась она шепотом. — Пожалуйста, позвольте мне сойти!
Ее совершенно не интересовали спортивные таланты Уэстермира, она устала и продрогла до костей, наконец, она просто боялась высоты!
Но Уэстермир словно не слышал. Лихо заломив на затылок шляпу Мануэля, он взял поводья и хлестнул лошадей. Послышался мерный стук копыт, и карета закачалась пуще прежнего. Мэри подбросило вверх и снова швырнуло на сиденье, затем начало мотать из стороны в сторону.
— Что вы делаете?! — отчаянно взвизгнула она, из последних сил цепляясь за раму.
Герцог наконец повернулся к ней, и из-под широких полей кучерской шляпы сверкнула его белозубая улыбка.
Набирая скорость, карета мчалась к югу, по направлению к берегам Темзы. Пронизывающий ветер изорвал облака, и в бледном утреннем небе горели колючие огоньки звезд. Но внизу, на улицах, было еще совсем темно, и редкие фонари не разгоняли тьмы.
Карета неслась все быстрее. На крутом повороте возле лондонского Тауэра она едва не столкнулась с телегой, доверху нагруженной дровами. В последний момент герцогу чудом удалось избежать столкновения — карета пролетела буквально на волосок от телеги. Вслед ей неслись проклятия перепуганного возчика.
Лакеи в карете аплодировали и громкими криками выражали восхищение отвагой и кучерским мастерством своего господина. Мэри зажмурилась, вцепившись в сиденье обеими руками: от ужаса она потеряла дар речи.
Уэстермир свернул на южную дорогу, что шла вдоль лондонских доков. Похоже, он наслаждался этой бешеной скачкой. Ветер рвал плащ у него с плеч, трепал длинные черные волосы, пытался сбросить шляпу. Сейчас в герцоге не осталось ничего от надменного аристократа — в облике его появилось что-то дикое и мятежное, и Мэри с изумлением поняла, что к ее ужасу примешивается восхищение этим бесстрашным красавцем.
Копыта коней гулко застучали по дощатому настилу. Мэри догадалась, что эти доски — балласт с кораблей, которые сейчас бесформенными черными тенями покоятся на якоре в устье реки. По сравнению с булыжной мостовой доски были удивительно ровными и гладкими: карету почти перестало трясти, и Мэри немного перевела дух. Экипаж Уэстермира мчался на юг, по направлению к Гринвичу.
Внизу, под ногами у кучера, распахнулось окошко: оттуда высунулся Мануэль с рожком и протрубил какой-то замысловатый сигнал. Кого он предупреждал, непонятно — ведь, кроме кареты Уэстермира, на дороге никого не было.
Плащ на Мэри распахнулся, но она боялась оторвать руки от железной рамы, чтобы застегнуть его. Ветер сорвал с нее жемчужные нити, растрепал тщательно уложенную прическу. Девушку охватило отчаяние: долго она так не выдержит.
«Зачем он это делает? — спрашивала она себя. — Хочет меня напугать? Мстит за мое поведение на балу? Или он и не думает обо мне — просто мчится по Лондону для собственного удовольствия, надеясь, что холодный ветер развеет скуку сегодняшнего вечера? А может быть, и то, и другое вместе?»
Пора бы уже привыкнуть к его эксцентричности, сказала себе Мэри. Если уж она собирается прожить с герцогом всю жизнь…
