Джулия Грайс - Свет твоих глаз
Именно из-за нее семья покинула Мичиган. Из-за нее и близнецов Клаусов, живущих по соседству. Часами они могли лежать в амбаре у Клаусов, все трое, сплетаясь телами.
Проживи она еще хоть сотню лет, ей все равно не удалось бы забыть этот опыт. Она могла бы всю оставшуюся жизнь провести в этом амбаре, предаваясь незабываемым плотским наслаждениям.
И вот однажды в дверях амбара, словно призрак мщения, показался сам Герман Вандербуш. Он неожиданно рано вернулся из церкви. Схватив вилы, он двинулся на них всей своей массой, и Труди показалось, что всем им пришел конец.
Герман был довольно добродушным малым. Любил выпить и поесть, отчего мать постоянно была занята на кухне. Но сейчас от добродушия не осталось и следа, была одна лишь ярость.
– Чем вы там занимаетесь? Плодите мне ублюдков для помощи по хозяйству?! – завопил Герман.
– Нет, папа, нет…
Труди была уверена, что ублюдков она отцу не принесет, так как наверняка была бесплодна. Она сгребла в кучу одежду. Все поспешно стали одеваться. Веселого было мало: у вил были острые и длинные зубья. Однажды Труди видела, как отец проткнул ими крысу.
– Живо одевайся и иди в дом. Там с тобой разберусь. А вы, молодые люди, решайте между собой, кто из вас станет мужем моей дочери. Жду ответа через полчаса. – И тихо, как бы про себя, добавил: – Боже мой, сразу двое…
Через полчаса к ним в дом, сконфуженно улыбаясь, вошел Рольф Клаус, чтобы сообщить Герману Вандербушу, что ни он, ни его брат Жан не обязаны жениться на Труди, так как никто из них не был у девушки первым. Похоже, что тем же самым с ней еще до них занимались многие.
Рольф также сказал, что они занимаются этим давно, с тех пор как Труди исполнилось двенадцать. И ее хорошо знают в округе. Кто смеется над ней, а кто жалеет.
Отец запер Труди на два дня под замок, разрешив входить к ней только матери, чтобы та приносила ей еду. Каким бы разозленным ни был Вандербуш, он не мог отказать кому-либо в пище.
– Он думает, – только и могла сообщить ей мать, глядя на дочь со смешанным чувством удивления, отвращения и жалости. – Он все еще думает.
Родители ничего не знали и могли бы так и не узнать. Мужчины обещали Труди хранить все в тайне, но они предали ее… Они, конечно, пользовались ее услугами, но она прекрасно понимала, что нуждается в них больше, чем они в ней. Желание накатывало на нее так же неотвратимо, как голод или жажда. Мужчины, насколько ей было известно, могли удовлетворять свой голод когда угодно и с кем угодно, и им это не возбранялось, тогда как женщины должны были оставаться чистыми, и не важно, какие у них сексуальные потребности. Это никого не заботит…
Когда истек второй день заточения, отец объявил ей, что семья уезжает в Калифорнию. Там их никто не знает и никто не будет над ними смеяться. Труди сможет найти мужчину, который женится на ней. И Кэтти тоже выйдет замуж или во время поездки, или сразу по приезде. Мальчики смогут завести свои фермы. Почвы там богатые, а климат благоприятный. Можно выращивать винный виноград, прекрасно растут все овощи, абрикосы и апельсины. В реках полно рыбы, можно прожить и охотой.
Труди пристально посмотрела на отца. Она решила, что он давно хотел туда перебраться, и случай с ней послужил всего лишь толчком. Надо сказать, что при сложившихся обстоятельствах ее мать, Гертруда, не сможет возражать против переезда.
Труди едва не расхохоталась: удовлетворяя собственные потребности, она тем самым помогла отцу осуществить его заветную мечту.
Он принялся читать ей строгую мораль относительно ее поведения:
– Сейчас, когда все выяснилось, я хочу сказать тебе, что больше не потерплю твоих глупостей. Если ты будешь вести себя как шлюха, ты и кончишь, как кончают шлюхи. Надеюсь, ты поняла, о чем я говорю? Лучшее, что ты можешь сделать, это выйти замуж за сильного, хорошего мужчину, который тебя не знает. В Калифорнии таких много. Но пока мы туда доберемся, не делай глупостей и не рассказывай никому, что ты натворила. Я тоже буду молчать, может, никто и не узнает. Дай себе хоть полшанса остаться порядочной женщиной. А не то, поверь мне, люди тебя заклюют.
Труди слушала отца, но его слова не слишком ее впечатляли. Ей уже было восемнадцать. Она была взрослой женщиной и имела право жить так, как сочтет нужным. Но пока она была привязана к семье, ее любили. Поэтому она поехала с ними. Кто знает, как повернется жизнь там, в Калифорнии?
Проскакав с полмили, она решила повернуть назад, к каравану. Сейчас она подумала об Эмеральде Реган. Хорошо, если бы у Эмеральды тоже была лошадь, уж ей-то езда доставит больше радости, чем Кэтти, которая только и умеет что жаловаться то на жару, то на холод.
Не прошло и пяти минут, как Труди услышала испуганный женский крик.
Она пришпорила Гольден и увидела катающихся по траве Эмеральду и Зика Йорка. Эмеральда вцепилась ему в лицо, и Труди поразилась храбрости девушки.
Неужели она не понимает, что намного уступает ему в силе? Он всего лишь забавляется, глядя на ее тщетные попытки высвободиться, играет с ней как кошка с мышью. Но скоро эта забава ему надоест, и он займется делом. И никто из каравана за скрипом колес, лаем собак и окриками, погоняющих волов мужчин не услышит криков девушки.
Она остановила лошадь и спрыгнула с седла. Зик замер и уставился на нее.
– Привет, Зик, – сказала Труди.
Тот открыл рот, и Эмеральда отскочила.
– Эмеральда, бери мою лошадь и скачи к повозкам, – быстро приказала Труди. – Зик и я разрешим эту маленькую проблему. Только пообещай Зику, что ты никому ничего не расскажешь, правда? Я не думаю, что он собирался зайти так далеко. Он просто потерял самообладание, и все. Я правильно говорю, Зик?
Эмери вскинула голову. Щеки ее покрылись красными пятнами от гнева:
– Но, Труди, разве ты не хочешь уехать со мной? Мы же можем сесть на лошадь вдвоем. Я не хочу оставлять тебя с ним одну.
– Нет.
– Но…
– Я сказала «нет», Эмеральда. Уезжай. Мгновение девушки молча смотрели друг другу в глаза. Затем Эмеральда вскочила на Гольден и поскакала к каравану.
Труди взглянула на Зика. Губы его скривились в усмешке.
– Я видел тебя в реке, – сказал он хрипло.
– Да? Ну и что?
Он бросился на нее, стаскивая с нее одежду. Она упала в траву и посмотрела через его плечо на синий купол неба, предоставив ему действовать по собственному усмотрению…
Глава 8
Они достигли реки Платт и поехали по южному берегу. Река была широкой и мутной, по берегам росли дубы и тополя. Местами река растекалась, огибая песчаные отмели и поросшие травой острова. Водная гладь блестела на солнце, слепила глаза. Берега утопали в желтой густой грязи, окрашивающей воду в коричневый цвет, что делало ее похожей на поток шоколада.
