Кэтрин Полански - Медный ангел
– Вы звали меня, сударыня?
– Садитесь, шевалье, садитесь, – кивнула Камилла, откладывая трубку в сторону. – Хотите вина?
– Благодарю вас, нет. – После прогулки шевалье чувствовал себя не очень хорошо: его слегка знобило, голова раскалывалась. Пить при недомогании он считал глупостью.
Усевшись в кресло напротив госпожи де Ларди, он стал ждать.
– Через несколько дней я собираюсь объезжать поместье. Готовы ли вы сопровождать меня?
– Да, вполне. Не помешает проверить новобранцев в деле. – Теодор потер лоб.
– Вы хорошо себя чувствуете? – Камилла заметила, как Виллеру поморщился.
– По правде говоря, не очень.
– Вот и отправляйтесь отдыхать, а вечером мы вернемся к нашей беседе. Преподобный де Верней приедет с минуты на минуту, я хотела вас представить, но, пожалуй, вам лучше пойти лечь. – Госпожа де Ларди выглядела встревоженной. – Не хватало еще, чтобы вы вновь заболели.
– Ну что вы, сударыня, я не столь слаб, – усмехнулся Теодор, вставая.
– Разумеется, – спокойно согласилась Камилла. – Значит, вечером, около девяти, я вас жду. И, шевалье... я хотела просить позволения называть вас по имени. Мы ведь друзья.
Виллеру помедлил, затем кивнул.
– Вы тоже можете звать меня Камиллой.
– Это большая честь, сударыня.
– Это большая глупость – вот так церемониться! – рассмеялась госпожа де Ларди. – Ну, ступайте же, ступайте.
...Теодор проверил посты, убедился, что все в порядке, и отправился в свою комнату. Возможно, сон принесет облегчение. Он всего лишь устал. Поездка в Дампьер оказалась достаточно тяжелой, не столько физически, сколько морально. Он так и не понял, зачем Камилла затеяла ее и что вынесла из этой прогулки. Его задача – охранять, и все. Выполнять приказы.
«Не лги себе. Если она прикажет отдать ей твое сердце – ты отдашь. Впрочем, отдашь и так, без приказа».
Глава 11
Оставшись в одиночестве, Камилла не стала метаться по комнате, или пить чай, или курить, или снова листать книги – бесполезно, ответа нет ни в табаке, ни в напитках, ни в чужой мудрости. Все ответы – в нас самих, только надо иметь мужество их увидеть.
Конечно же она отправилась в Дампьер нарочно, хотя Анри и пытался ее отговорить, едва услышал о цели прогулки. Но Камилле необходимо было проехаться по столь памятным для нее местам в сопровождении двух мужчин, занимавших привилегированное положение в ее сердце.
Вряд ли Теодор догадывается, насколько стал ей дорог. Камилла закрыла глаза и представила его лицо, уже до боли знакомое. Как хорошо, что шевалье де Виллеру согласился остаться в Жируаре! Если бы он уехал, жизнь превратилась бы... не в ад, конечно, но стала бы совсем пустой и бесполезной.
Ей очень хотелось перейти в наступление, разыграть партию в собственном стиле, но нельзя, нельзя. Теодор не поймет. Он привык быть честным и играть по правилам, а Камилла больше не умела так. Все ее старые правила исчезли вместе со смертью Франсуа, и обычная схема «влюбленность, любовь, замужество» стала не нужна. Камилле казалось, что в этой последовательности есть нечто фальшивое, потому можно просто остановиться на первом пункте. Предательство Франсуа отравило ей мысли, несмотря на то что он признал свою вину. Какая разница, если потом он ушел? И Теодор может уйти.
Придется делать вид, что ничего не происходит, а ведь происходит же, черт возьми! Сердце, проснувшееся после многолетней спячки, забилось сильнее и даже, кажется, какими-то новыми чувствами обросло. Влюбиться в Теодора де Виллеру было... невыносимо.
Именно эта невыносимость подвигла Камиллу на прогулку в Дампьер. Ей было необходимо убедиться, что старые призраки не имеют над нею власти. Или имеют – тогда тем более... Нехорошо получится, если она даст Теодору надежду, а потом эта надежда разобьется на мелкие осколки из-за ее вынужденной холодности. Хотя она и не чувствовала себя застывшей, прошлое могло оказаться сильнее ее. Могло – но не оказалось. Проехавшись по парку с Анри – который конечно же о многом догадался и не упустил случая попенять Камилле за такие выходки, – она ощутила, что ее собственная история любви, занимавшая всю жизнь, вдруг действительно осталась позади. А жизнь продолжается.
«Прошедшее время. Я теперь могу говорить об этом в прошедшем времени. Я не люблю Франсуа, я его любила».
Конечно, любовь к погибшему жениху не покинула ее сердце, но Камилла понимала, что это мертвая любовь, приправленная сожалением. Виллеру же был живой, настоящий, он рядом с нею, и она будет круглой дурой, если этим не воспользуется. Только – как? С Франсуа все было проще, с Анри тоже – до сих пор ее сердце принадлежало людям, которых Камилла знала давно. Она многого не понимала в Теодоре. Ее ставила в тупик его способность оставаться невозмутимым, когда даже она начинала кипеть. Алебастровый панцирь, что носил шевалье де Виллеру, пробить непросто, но Камилла была уверена: где-то должны быть щели. Панцири без щелей – это гробы.
Она все-таки набила трубку и, вдыхая ароматный дым, подумала: как хорошо, что Анри тоже рядом. Это навело ее на другую мысль, и госпожа де Ларди нехорошо прищурилась. Конечно, некрасиво играть в такие игры, но, возможно, ревность подтолкнет Теодора к неким действиям? Ах, если бы быть уверенной, что он испытывает к ней хоть какие-то чувства!
Камилла возвела очи горе.
– Боже мой, – сказала она потолку, – как я аморальна! Как я восхитительно аморальна!
Потолок воздержался от ответа, и Камилла сочла за лучшее пойти переодеться перед визитом преподобного де Верней.
Полночь застала Теодора на полпути из своей комнаты на кухню. У него с вечера разболелась рука, то ли предвещая перемену погоды, то ли просто так, чтобы напомнить о себе. Боль была почти невыносимой; Теодор надеялся отыскать на кухне повара, который приготовит ему подогретого вина с пряностями.
Преподобный де Верней приехал не один, а в сопровождении какого-то священника, как выяснилось – тоже давнего знакомого Камиллы. От вечера в их обществе Теодор отказался, сославшись на дела. Святые отцы засиделись, поздний ужин все продолжался.
Охрану ночью, как обычно, несли новобранцы Виллеру. Пора перестать называть их новобранцами, одернул себя Теодор, всего за несколько дней его люди многому научились. Способные – других нет смысла нанимать. С бокалом в руках Теодор обошел посты, убедился, что все в полном порядке, сурово поглядел на снующих туда-сюда слуг. Этих беспечных ребят он как следует напугал в первые же дни, и теперь они побаивались Виллеру, но, как ни странно, по-своему любили. Наверное, это и есть та самая, инстинктивная любовь к тем, кто умеет приказывать и хорошо знает свое дело. Служанки робко улыбались ему, лакеи вытягивались во фрунт, а Теодор находил для каждого доброе слово, когда они того заслуживали.
