Виктория Холт - Лев-триумфатор
— Я вынуждена была притворяться, иначе он выдал бы вас. Это — дурной человек. И он, и его отец — оба мне отвратительны!
— Но, Кэтрин, теперь должно быть обручение!
— Но брачных обетов пред алтарем я не дам. Я буду с ним бороться!
Хани очень странно на меня посмотрела. Затем она повернулась к Эдуарду и прижалась к его груди.
Он сказал:
— Не бойся, любовь моя. Они ничего не смогут доказать. Впредь мы должны быть осторожнее. Я предупрежу Томаса. Если младший Пенлайон знает про него, он легко может расставить ему западню.
Я вспомнила моего отца, который принес нашей семье столько горя из-за того, что старался помочь другу. Эдуард был таким же. Еще один такой, как мой отец… рожденный для мученичества. Ужасно родиться таким в наше время!
Я ушла в свою комнату, и вскоре в ней появилась Хани.
— О, Кэтрин, какое несчастье мы все навлекли на себя!
Она казалась беспомощной и напуганной; ее рука мягко покоилась на животе, как бы защищая растущий в нем плод.
Мне захотелось защитить ее, и я сказала:
— Не расстраивайся так. Я перехитрю этих самонадеянных Пенлайонов.
Ее настроение внезапно изменилось.
— Послушай, Кэтрин, я не видела тебя такой оживленной с тех пор…
Она не кончила, но я знала, что она имела в виду: с тех пор, как мне стало известно, что Кэри потерян для меня… Она была права. Я впервые с того времени ощутила себя настолько полной жизни.
На следующий день Пенлайоны уехали на несколько дней по делам, связанным со снаряжением судна для предстоящего плаванья. Но прежде чем они отправились в путь, Джейк Пенлайон заехал в Труинд. Я увидела, как он подъезжал, и побежала к Хани, чтобы попросить ее не оставлять меня с ним наедине.
Мы приняли его в холле. Он обнял меня так, что мне захотелось отшвырнуть его прочь, но он только засмеялся, почувствовав мое сопротивление. Я думаю, оно ему нравилось. Мое будущее подчинение, в котором он был абсолютно уверен, станет для него еще большей наградой, если ему придется добиться этого силой. Он был охотником, а женщины в его глазах — охотничьей добычей.
Хани приказала подать вина, и мы втроем перешли в пуншевую.
— У меня для вас плохие новости, — сказал Джейк. — Я должен вас покинуть.
Я улыбнулась, а он продолжал:
— Но не отчаивайтесь. Это всего лишь на несколько дней. Я скоро вернусь, и мы наверстаем упущенное за время разлуки.
— Я бы не хотела, чтобы вы из-за меня скомкали ваши дела, — ответила я.
— Я никогда не теряю времени. Будьте спокойны, я покончу очень быстро со всем, что нужно сделать, и вернусь к своей невесте. Мне хотелось бы пройтись с вами по саду. Нам надо кое-что обсудить.
— Я пойду с вами, — сказала с постным видом Хани.
— Мадам, нам не хотелось бы вас утруждать.
— О, мне это в удовольствие! Его глаза зажглись.
— Мы не нуждаемся в дуэнье!
— Тем не менее, приличия должны быть соблюдены.
— У нас здесь не приняты такие церемонии, — возразил Джейк. — Мы простые деревенские люди.
— Моя сестра должна вести себя так, как этого ожидает от нее наша семья, сказала Хани.
Я улыбнулась ей. Милая Хани, она была так благодарна мне за то, что я оберегала ее и Эдуарда от злобы этих Пенлайонов.
Я сказала:
— Мы будем прогуливаться на виду под твоими окнами.
Я сама удивилась своим словам. Но мне хотелось дать ему бой — правда, в безопасном месте. Тем не менее, я не могла удержаться от желания сказать ему, как сильно я его ненавижу.
Его взгляд просиял. Мысленно я спросила себя, насколько хорошо он понимал меня.
Когда мы вышли в сад, он сказал:
— Итак, мы ускользнули от дракона!
— Хани не дракон. Она просто соблюдает правила приличия.
— Правила бессмыслицы! — сказал он. — Какой вздор! Вы и я все равно, что женаты. Я ведь не собираюсь повалить вас на траву, наградить ребенком и потом бросить!
— В соответствии с вашей обычной практикой!
— Это расхожая практика. Но обуздайте вашу ревность! Когда я получу вас, я буду удовлетворен.
— Я в этом сомневаюсь!
— В удовлетворении?
— Нет, в другом…
— Надеюсь, вы не пытаетесь уклониться от ваших обязательств. Если вы это сделаете, будет плохо и вам, и вашим родным.
— Вы жестокий, безжалостный человек. Вы шантажист, насильник, вы олицетворение всего, что все добрые и честные мужчины… и женщины… презирают!
— Вы ошибаетесь. Мужчины стремятся соперничать со мной и превзойти; что же касается женщин, то существует множество таких, которые отдали бы десять лет жизни за то, чтобы быть на вашем месте.
Я засмеялась ему в лицо.
— К тому же и хвастун!
— Вы мне нравитесь, — сказал он.
— Я жалею об этом!
— Да, — продолжал он, — вы мне нравитесь так же, как я нравлюсь вам!
— Ваши способности к пониманию равны нулю. Я ненавижу вас.
— Тот род ненависти, который вы питаете ко мне, очень близок к любви.
— Вам предстоит еще многое обо мне узнать.
— И у нас целая жизнь для этого впереди!
— Не будьте в этом так уж уверены!
— Как, пытаетесь отказаться от данного слова?
— Слова… какого слова? Вы угрожаете насилием. Шантажируете. А затем говорите о данном слове!
Он резко остановился и повернул меня лицом к себе. Я знала, что Хани смотрит в окно, и чувствовала себя в безопасности.
— Посмотрите мне прямо в глаза, — сказал он.
— Я могу найти более приятное зрелище!
Он так крепко стиснул мне руку, что я вскрикнула.
— Будьте любезны не забывать, что я не привыкла к физическому воздействию. Вы оставите на мне синяки, как в прошлый раз, когда так грубо схватили за руку!
— Значит, на вас осталась моя метка. Это хорошо. Посмотрите на меня!
Я посмотрела долгим высокомерным взглядом в свирепые синие глаза.
— Теперь попробуйте сказать, что я вам безразличен! Слова не шли у меня с языка, и он торжествующе рассмеялся.
Тогда я быстро проговорила:
— По-моему, если один человек презирает другого, как я презираю вас, это вряд ли можно назвать безразличием!
— Так значит, вы презираете меня? Вы уверены?
— Абсолютно!
— Но, презирая меня, вы наслаждаетесь этим. Отвечайте честно. Когда вы видите меня, ваше сердце бьется быстрее, ваши глаза начинают блестеть. Вы не обманете меня. Мне многому придется вас научить, моя дикая кошечка. И вы найдете во мне отличного учителя.
— Как, без сомнения, многие до меня!
— Вам не стоит ревновать меня к ним. Ради вас я бы бросил их всех!
— Ах, пожалуйста, не лишайте себя удовольствия. Отправляйтесь, куда угодно. Продолжайте обучать других. Все, чего я прошу, — это оставить меня в покое.
