Маргарет Барнс - Изабелла Прекрасная
— И все это доказывает, что, когда ему не нужно заботиться только о развлечении короля, то Пьер вполне может быть толковым и представительным правителем, — сказала Маргарита.
— Если бы только Эдуард последовал его примеру и занялся всеми этими государственными бумагами, которые громоздятся на его столе! — вздохнула Изабелла. — Он бы, по крайней мере, смог хоть на час забыть о друге, которого, как я понимаю, я ему никак не могу заменить. И в то же время это бы положило конец недовольству, которое зреет кругом. Скажите, в этой стране всегда так много недовольства и разногласий?
— При жизни покойного короля такого не было.
Изабелла взяла в руки зеркало, которое последнее время частенько было у нее под рукой.
— Но народ всегда бурно приветствует меня, стоит мне только выйти за пределы замка, — произнесла она с довольным видом.
— Они тебя обожают. И меня это очень радует. Именно это я и пыталась объяснить тебе в Булони. Простые люди из чувства справедливости стоят на твоей стороне. Однако это не снимает напряжения.
— Похоже, что да. Хотя при муже, которого мало волнует то, что другие называют меня «Изабеллой Прекрасной», приятно даже восхищение конюхов.
Маргарита внимательно посмотрела на нее. Она прекрасно знала, что в последнее время молодая красивая королева стала довольно часто выезжать на конные прогулки за пределы королевского парка и все более обворожительно улыбаться приветствующей ее толпе, явно добиваясь одобрения и любви простого народа. Маргарита подозревала, что за всем стоит Ланкастер; несомненно, это была его идея, но хотя ей и не очень подобное нравилось, она не могла ничего возразить.
— А ты знаешь, что Эдуард написал письмо Папе с просьбой освободить Гавестона от его клятвы на случай, если он вернется? — спросила она, чтобы сменить тему разговора.
— Не может быть! — Изабелла положила зеркало. — Значит, он все же собирается его вернуть?
— От всей души надеюсь, что Его Святейшество откажет. Несмотря на очевидное легкомыслие Эдуарда, он, как ты знаешь, человек очень религиозный и не станет подвергать риску вечный покой души своего друга.
— Похоже, что ни присутствие, ни отсутствие Пьера никак не сказываются на моем благополучии, — с грустью призналась Изабелла.
Маргарита ласково положила ей руку на плечо.
— Не оставляй попыток, дорогая. Даже если мой пасынок подведет, у тебя хватит сил и мужества на двоих.
В тот вечер Изабелла поговорила с сэром Вальтером Рейнольдсом и секретарем короля и на следующее утро уговорила Эдуарда рассмотреть некоторые документы, уже много недель ожидавшие его подписи.
Она даже сидела там, в его рабочем кабинете, тихо как мышка, в надежде заставить его подольше заниматься нелюбимым делом. Изабелла начала понемногу взрослеть. Она уже поняла, что этот слабохарактерный, обаятельный человек — ее супруг — мог усердно заниматься тем, что нравилось, но для дел неинтересных ему явно не хватало самодисциплины. Если он вместе с одним из своих ремесленников вырезал по дереву какой-нибудь замысловатый узор или даже учился крыть соломой крышу, он и не замечал, когда наступал вечер. В кабинете же он начинал жаловаться на боли в пояснице, судороги в ногах и с нетерпением ожидал момента, когда можно будет сесть на лошадь и поскакать на охоту.
— Вот, пожалуйста, Вальтер, — произнес он, отбрасывая перо. — Надеюсь, они будут довольны.
Изабелла также знала, что, когда он говорит о «них», да еще таким презрительным тоном, то имеет в виду в основном человек пять-шесть наиболее влиятельных вельмож.
— Но чего они желают от вас теперь? — спросила она, когда казначей с секретарем собрали все бумаги и, кланяясь, вышли из кабинета. — Разве отъезда Пьера им было мало?
— Моему дядюшке Ланкастеру всегда всего будет мало. Он, наверное, еще и родиться не успел, как начал жаловаться на качество материнского молока. И они с Уориком баламутят и остальных. Конечно, они вечно недовольны мной из-за того, что мы потеряли Шотландию. Ну к этому я уже привык. Еще им не нравится, что мы не проявляем достаточной твердости — или, иными словами, не столь жестоки в Уэльсе и Ирландии и во всех остальных землях, прихваченных моим отцом. — Эдуард встал и позвал пажа, чтобы тот велел оседлать его коня. Он постоял несколько минут у окна, любуясь прелестным парком Виндзора и грустя о том, что его друга нет с ним в это чудесное утро. — Ну, что ж, Пьер прекрасно справляется с обязанностями в Ирландии, гораздо более умело, чем сделал бы это любой из них с их вечным стремлением к войне и собственными армиями, — сказал он, поворачиваясь к ней с торжествующей улыбкой.
Впервые в жизни Изабелла изо всех сил старалась проявить серьезный интерес и понимание в сложных делах королевства, которые, в сущности, были ей глубоко безразличны.
— Но ведь это серьезные государственные вопросы, Эдуард. Я имею в виду все эти документы, которые они вам присылают на подпись, и все то, что Парламент пытается заставить вас сделать.
— Все это в основном ужасно скучные и пустые дела, и не стоит вам забивать свою хорошенькую головку такой ерундой, от этого на лбу могут появиться морщинки, — заметил он, присаживаясь на ручку кресла и наклоняясь к ней, чтобы поцеловать в нахмуренный лобик. — Вот, например, непостоянный курс монет. Мы договорились и приняли решение, что курс будет понижен, однако лавочники и торговцы сговорились между собой, что будут принимать монеты по их номинальной стоимости, и придерживаются своего решения. Но ведь страна должна каким-то образом оплачивать свои войны. А мой отец проявил глупость и выгнал из страны всех еврейских и ломбардских ростовщиков. Кроме того, есть еще масса людей, утверждающих, что их ограбили или на них напали, но они не могут привлечь обидчика к суду, потому что ему покровительствует какая-нибудь важная персона. А это безобразие, когда злоумышленники могут купить себе в суде оправдательные приговоры.
— Да, это позор! Мой отец бы не…
— Да, да, я понимаю, что это все неправильно, и я действительно хочу что-нибудь сделать, чтобы исправить положение. — Эдуард встал и опять направился к своему письменному столу, взял одну из петиций, до которой у него так и не дошли руки, затем другую и посмотрел на них с нескрываемым отвращением. — Существует так много дел, в которых необходимо разобраться, включая это вечное нытье моих судебных исполнителей и слуг. Говорят, что они слишком мало платят за рыбу и птицу, обманывают бедных крестьян и выживают их с земли, используя различные юридические хитрости, хотя в половине случаев дело просто в том, что освободившиеся крестьяне, купившие землю, просто не умеют прочитать, что именно написано в их документах на владение этой землей. Что бы мои люди ни делали, — все плохо, хотя люди Уорика намного вороватее и жаднее.
