Кэтрин Коултер - Магия страсти
— Знаю. Меня это тоже ошеломило. Розалинда видит цель и идет к ней напрямик. Дело в том, что у нее превосходная интуиция. Помнишь человека, приехавшего в Брендон-Хаус, чтобы продать нам чудесную ткань по очень сходной цене?
— Да, и Розалинда очень лихо разоблачила его! — рассмеялся Дуглас.
— Да. Заставила детей развернуть рулоны дорогого сукна, и оказалось, что оно проедено молью.
— Возможно, посчитал нас простаками, которые выложат кругленькую сумму за порченый товар, а он успеет сбежать до того, как все обнаружится. Значит, Розалинде нравится Николас Вейл. А сам он? В какую сторону дует ветер?
— В сторону девушки, разумеется.
— Ты уже объяснил, как стал опекуном Розалинды? Сам он об этом спрашивал?
Райдер покачал головой.
— Пусть она сама расскажет. Боюсь, она еще не сообразила, что в райском саду может скрываться змей. Николас Вейл — пэр королевства. Кровь и происхождение очень важны для таких, как он.
— Возможно, она хочет сначала увериться в его чувствах. Розалинда — девушка здравомыслящая.
— В каких-то смыслах да, но сейчас…
— Ты прав. Но что затеял Николас? Что требуется от меня?
— Прежде всего, я хочу, чтобы ты познакомился с ним. Составил свое мнение о нем. Потом поговори со своими людьми в министерстве иностранных дел. Ты много раз повторял: то, чего они не знают, могут легко узнать. Спроси, что они знают о нем, его семье, единокровных братьях. Двоих я вчера встретил в «Друри-Лейн». Они отчаянно ненавидят Николаса. Кроме того, у тебя есть знакомые в лондонских доках и районах. От нашего поверенного стало известно, что Николас последние пять лет жил в Макао, владел торговыми судами, разбогател и не нуждается в деньгах отца, хотя злые языки утверждают, что в карманах у него ни пенни и что он ищет богатую невесту. Неизвестно также, где он провел девять лет, до того как прибыл в Макао. Я должен быть уверен, что Розалинде ничто не грозит.
Дуглас кивнул.
— Значит, ему двадцать шесть. Почти ровесник Грейсона.
— Но жизненного опыта у него куда больше. Нелегкого опыта. Того самого, который накапливается, когда не раз смотришь смерти в глаза. Я также уверен, что он может быть совершенно безжалостным. Он из тех, кому опасно становиться поперек дороги.
— Ему с двенадцати лет пришлось жить самостоятельно. Либо мальчишка закаляется, либо просто гибнет.
— Верно, — согласился Райдер. — Значит, он исчез после смерти деда, хотя Биггли утверждает, что никто не видел тела.
Он ударил кулаком по собственной ладони и поморщился.
— Есть еще и древняя книга, которую Грейсон нашел на лотке в Гайд-парке, написанная человеком с идиотским именем Саримунд. Некие «Правила Пейла». Изложены шифром, разгадать который невозможно. И знаешь, что смертельно меня пугает? Розалинда без всяких затруднений читает страницу за страницей. Ад и проклятие — как все это объяснить? Мне не под силу. Творится что-то неладное. И дети знают об этом больше меня. До чего же противно!
— Успокойся, Райдер, мы все узнаем. И очень быстро. Мне бы тоже хотелось видеть эту книгу. Шифр, говоришь? Который нельзя разгадать? А наша Розалинда сумела?
Райдер кивнул.
— Все это не к добру, Дуглас. Сам видишь, что не к добру.
Глава 14
— Я должна сказать ему, должна, должна, ад и проклятие! — твердила себе Розалинда. Как ни тяжело у нее на душе, с этим необходимо покончить. И где Николас? Почему опаздывает?
Она не должна терять решимость. Это будет бесчестно с ее стороны.
Но что, если он, узнав обо всем, посмотрит на нее как на презренную улитку в саду? Растопчет и уйдет, не оглядываясь?
— Нет, он ни за что не растопчет меня, но, возможно, просто окинет равнодушным, холодным взглядом и уйдет.
На пороге появился Уилликом. — Лорд Маунтджой, мисс Розалинда, — объявил он своим оперным голосом.
Николас едва заметно улыбнулся при виде сверкающего голого затылка дворецкого и направился к ней. Розалинда смущенно вскочила. Она видела, что Уилликому не по душе оставлять их вдвоем. Как бы она хотела, чтобы все, все на свете узнали об их помолвке! И тогда бы с лица Уилликома слетело это тошнотворное выражение. Ну… может, и нет.
Уилликом перевел взгляд с Розалинды на Николаса и откашлялся.
— Мисс Розалинда, не прикажете узнать, свободна ли миссис Шербрук… и не сможет ли прийти побеседовать с вами? И возможно, вознести ваши темы для разговора на новый, возвышенный, уровень?
— О нет, Уилликом, мы останемся вдвоем на несколько секунд, не более. Его светлость — джентльмен непоколебимых моральных принципов, рожденный на возвышенном уровне. Не знаю насчет своего рождения, но воспитывалась я в чрезвычайно возвышенном духе. Не волнуйтесь.
Но Уилликома подобные речи не успокоили. Он удалился с коротким поклоном, не дав им полюбоваться своей головой.
Едва двери гостиной закрылись, Розалинда схватила Николаса за руку и потащила к эркеру:
— Николас, ты опоздал.
— Не более чем на две минуты. Что случилось? Что-то не так, Розалинда?
Она уронила его руку и заломила свои. Он удивленно уставился на нее:
— Что тебя так расстроило, Розалинда? Расскажи.
— Мое имя. Беда в моем имени.
— Твое имя? Ну да, оно несколько необычно. Но ты сама сказала, что твой однофамилец — человек уважаемый. Розалинда де Лафонтен. Мне твое имя нравится. Очень тебе идет.
— Ты не знаешь, кто я, Николас. Совсем не знаешь. Не знаешь, почему Райдер Шербрук стал моим опекуном. Тебе ничего не известно обо мне.
— В общем, нет, но меня это не волновало. Даже не было времени подумать о чем-то подобном: мы были очень заняты. Но ты сама расскажешь, когда захочешь.
— Ты так красив сегодня, Николас. И костюм для верховой езды так тебе идет.
— Спасибо. Итак, я слушаю.
— Видишь ли, дело в том…
Она осеклась, отошла и сделала круг по комнате, прежде чем вернуться к Николасу.
— Хорошо, выложу правду. Я слышу призраков. Знакома с ними вот уже десять лет. Правда, никогда не видела, но слышу их голоса, доносящиеся из темных углов, и чаще всего во сне.
— Итак, десять лет подряд ты слышишь призраков. Расскажи подробнее.
— Я все расскажу. Все. Потому что слышу призраков с того дня, как… с того дня как дядя Райдер нашел меня избитой едва не до смерти в переулке возле доков Истборна.
Николас на мгновение оцепенел. Как это может быть?!
— Не понимаю, — медленно протянул он. — Тебя избили едва не до смерти? Но тогда ты была совсем маленькой. Что случилось, Розалинда?
— Они решили, что мне лет восемь. И даже позволили самой выбрать месяц и день своего рождения. Конечно, я выбрала следующий день после того, как мне обо всем рассказали. Дядя Райдер привез меня в Брендон-Хаус, дом, куда он забирает всех детей, которые были брошены, избиты или проданы, — детей, оказавшихся в ужасном положении. Воспитывает их, любит как своих, дает образование и надежду. Позже он говорил, что врачи не были уверены в моем выздоровлении и опасались за мою жизнь. Но когда пришла в себя, так и не смогла сказать, кто я и откуда. Память так и не вернулась. Остались только призраки, таящиеся в глубине сознания. Но они никогда не появляются на свет. Не хотят сказать, кто я такая.
