Конни Мейсон - Остров соблазна

Он провел кончиком пальца вдоль одной из полосок, которая начиналась под левой лопаткой Евы и заканчивалась справа, сразу под ребрами. Было видно, что ее мышцы вздрагивают под кожей. Еву заставили пройти через ад, и в каждой клеточке ее поврежденной плоти хранилась память об этом кошмаре.

В жилах Николаса закипал гнев. Дернулся мускул на скуле.

— Назовите имя человека, который это сделал, Ева. — Его голос был ровным и бархатным, но в нем ощущалась угроза. — Где бы он ни был, я найду его. И с огромным удовольствием прирежу эту скотину. Медленно.

— Я не знаю его имени.

Ева вывернулась, оставив в руках Ника одно лишь полотенце. Нагая, она перебежала на другую сторону ширмы и впилась пальцами в ее край.

— Не приближайтесь ни на шаг!

Как будто кусок тонкого шелка мог остановить его, если бы он решил последовать за ней.

Ник посмотрел на брошенное полотенце, потом опять на Еву и недоуменно поднял бровь.

— Кстати, а почему вы не закричали?

— Я… я не из тех, кто кричит по любому поводу. Ведь я не кричала, когда рядом была акула, верно?

— Верно, — признал Николас, но он мог бы поставить «Сьюзен Белл» на то, что Ева кричала, когда эти полоски появлялись на ее спине.

Он был свидетелем того, как мужчины, которых он считал крепче себя, пытались помалкивать во время порки. Все до одного в конце концов начинали вопить и умолять о пощаде — их дух был сломлен.

— А теперь, пожалуйста, уходите, и я ничего не скажу…

— Ага! — Ник щелкнул пальцами, внезапно догадавшись, в чем дело. — Теперь я знаю, почему вы не кричали. Не хотели, чтобы кто-то еще увидел вашу спину.

Ева отвернулась, и Ник понял, что был прав.

— Поэтому вы предпочитаете носить только те платья, которые шнуруются спереди, — продолжал Николас. — Поэтому не позволяете Дайе прислуживать вам во время купания, как она прислуживает остальным. Так знайте же: недавно она приходила ко мне, очень встревоженная тем, что вы недовольны ее работой.

Ева терзала зубами свою нижнюю губу.

— Вы прячетесь даже от своей камеристки, чтобы никто не узнал вашей тайны.

Мисс Апшелл бросила на него испепеляющий взгляд.

— Если я ожидала, что ко мне не будут врываться, пока я принимаю ванну, в этом нет ничего сверхъестественного.

— Я не врывался, — напомнил Ник. — Я постучал, и вы пригласили меня войти.

— Я приняла вас за Дайу.

— Моя дорогая мисс Апшелл, я не несу ответственности за ваши ошибочные предположения. — Он стал наклоняться к ширме, пока не уловил запаха чистой, благоухающей жасмином кожи Евы. Она так восхитительно пахла, что ее можно было съесть. — Равно как и вы не виноваты в том, что я принял вас за леди благородного происхождения. Но я не буду попрекать вас за эту ложь.

— Я сказала вам правду.

— Возможно, — допустил капитан. — Однако я не могу представить, вследствие чего благородная леди могла получить такие отметины, как у вас на спине.

Ева отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом.

— Разве что, несмотря на платье и манеру держаться, вы вовсе не леди, — проговорил Николас, макая палец в неизведанные воды новой идеи. Если Ева родилась не в хорошей семье, ему почти ничто не мешает сделать ее своей любовницей. Он шагнул к ширме. — Может быть, подвергнем ваши утверждения испытанию?

— Еще шаг, и я все-таки закричу, обещаю.

— Нет, не закричите, и мы оба это знаем, — сказал Ник. — Ведь до тех пор, пока вы так чудесно обнажены, нас никто не побеспокоит, потому что вы не рискнете показать спину кому-нибудь еще.

— А вы, значит, решили воспользоваться несчастьем леди, — выпалила Ева; ее глаза превратились в узкие щелки. — Мерзкий гад. Полное ничтожество.

— Увы, милая Ева, вы даже не представляете, как низко я пал. — Ник прижал руку к груди, как будто стрела мисс Апшелл попала в цель. Но в следующий миг его губы расплылись в порочной улыбке. — Однако, будучи безнравственным типом, я, тем не менее, не навязываю себя женщинам против их воли.

— Как тогда все это, по-вашему, называется?

— Переговоры, — с улыбкой сказал капитан. — Обсуждение условий капитуляции, если желаете.

— Я не стану вашей просто потому, что вам так хочется.

— Нет, я сделаю вас своей, стоит мне только захотеть.

Николас заступил за край ширмы, и лицо Евы исказилось — она явно запаниковала. Не найдя никакой ткани, Ева прикрыла груди одной рукой, а второй оградила от взглядов капитана пах. На ее темных ресницах задрожали слезы.

Если бы Ник слушался своего члена, он бы резво повалил Еву на кровать и вставил ей так, что мало не показалось бы. Она явно нуждалась в этом. Немного умелых ласк, и Ева усвоит, что ее тело требует мужских прикосновений. Разве он не поймал ее на горячем, когда ее прелестные пальчики пытались унять грешную боль между ног?

Однако помимо толкающей Ника на подвиги похоти у него была совесть, которая удерживала его. Он хочет эту женщину. Он хочет ее отчаянно, и это граничит с безумством, но он не собирается взять ее так.

Он хочет ее нежности и встречного желания. Он хочет, чтобы она умоляла его о ласках. Он хочет, чтобы она нуждалась в нем так же отчаянно, как он стал нуждаться в ней.

Ник пробежал лихорадочным взглядом по холмам и долинам ее фигуры. Мягкая и в то же время стройная, Ева была воплощением женственности. Радостью для его глаз и зовом сирены для его пульсирующего члена.

Но, взяв ее насильно, он не испытает радости. Он овладеет Евой с ее согласия или не овладеет совсем.

— К счастью для вас, во мне осталась капля совести, — тихо сказал капитан, набросив Еве на плечи полотенце и отвернувшись, чтобы не смущать ее. — Но только капля, поэтому не провоцируйте меня еще больше.

Николас услышал, как босые ноги Евы зашлепали по натертому сосновому паркету. Потом зашелестела ткань. Когда Ник повернулся, Ева уже набросила халат и завязала на талии пояс. Поскольку в памяти Ника остался обжигающий образ ее тела, тонкая ткань не мешала разыграться воображению капитана.

Но следом набежала мощная волна других воспоминаний — о страшных шрамах на ее спине.

— Порка — серьезное наказание, которое присуждается за серьезное преступление, — сказал Ник, опираясь бедром о спинку кровати. — Что вы сделали?

— Ничего. — Ее подбородок дрожал, но она все же слегка приподняла его. — Я не сделала ничего, чтобы заслужить удары плетью. И я не лгала вам. Я происхожу из благородной семьи. Моим отцом был сэр Энтони Апшелл из Кента. Я родилась аристократкой и ожидаю, что ко мне будут относиться с должным почтением.

— Если так, то удары, нанесенные по вашей спине, должны были жечь в два раза больнее, — сказал капитан. Он был уверен, что при исполнении такого наказания Еву раздели до пояса. Ее вели к столбу, а в толпе зеваки отталкивали друг друга, чтобы лучше рассмотреть ее обнаженные груди. У Ника зачесались руки — так ему захотелось придушить ротозеев. — За что же вас осудили?