Дженнифер Эшли - Без ума от любви
— Я не смог защитить ее. Я не могу защитить вас.
Бет улыбнулась:
— У вас нет необходимости защищать меня.
Боже, неужели женщина может быть настолько невинна? Теперь Бет связана с братьями Маккензи. Такой она будет выглядеть в глазах людей.
— Феллоуз использует вас, чтобы подобраться к нам. Это его способ.
— А он использует Изабеллу?
— Он пытался, но потерпел неудачу.
Феллоуз полагал, что Изабелла ненавидит все и вся в семействе Маккензи, поскольку она ушла от Мака. Он надеялся, что она расскажет ему все секреты, но Феллоуз ошибался. Изабелла была дочерью графа. Несколько поколений голубой крови, и она даже отказалась говорить с каким-то полицейским. Она осталась верна семейству Маккензи.
— Вы рискуете, оставаясь на нашей стороне. Вы еще пожалеете.
— Я сказала, теперь уже поздно. Я хорошо узнала Изабеллу, я знаю, она не стала бы с такой симпатией говорить о вас, если бы верила, что вы способны на убийство.
Действительно, Изабелла по-прежнему относилась с симпатией к Йену, Харту и Кэму. Почему? Одному Богу известно. Йену понравилась Изабелла сразу же, после того как Мак представил ее после их побега. Она была невинной, но сумела с честью войти в этот мужской мир.
— Изабелла верит в нас.
Бет смягчилась.
— Если она верит, то верю и я.
Он чувствовал, как угасает его гнев, как его покидает отчаяние. Бет верила ему. Глупо с ее стороны, но все дело в том, что она понимала его, понимала, что он чувствует.
— Вас не испугало бы слово «безумный»? — спросил он.
— Вы не безумны.
— Меня посадили в психиатрическую лечебницу, потому что я не смог убедить комиссию, что я не безумный.
Она улыбнулась:
— Одна из прихожанок моего мужа постоянно твердила, что она — королева Виктория. Она носила черное бумазейное платье и траурные броши и постоянно говорила о своем бедном больном Альберте. Не могу поверить, что вы подобны ей.
Йен отвернулся, давая ей отойти от него.
— Когда меня выпустили из сумасшедшего дома, я не говорил три месяца.
Он услышал, как она остановилась позади него.
— О…
— Я не помню, как это было, — мне просто не хотелось, не знал, что это огорчает моих братьев, пока они не сказали мне об этом. Я не понимал намеки окружающих. Человек должен был говорить со мной прямо, без намеков.
Она вновь улыбнулась:
— Так вот почему вы не смеетесь от моих маленьких шуток. Я даже подумала, что разучилась шутить.
— Я узнавал, что мне надо делать, наблюдая за другими, надо аплодировать в опере, когда публика встает. Это похоже на изучение иностранного языка. Но я не могу, когда меня окружают люди, следить за разговором.
— И вы поэтому не могли много говорить, когда в «Ковент-Гардене» вошли в ложу Мейтера?
— Когда я один, мне гораздо легче.
Он был прав. Он мог сосредоточить внимание на том, что говорил один человек, но попытки понять сразу нескольких человек были тщетны. В юности его наказывали за то, что за столом он не отвечал на вопросы и не вступал в дискуссии. «Угрюмый» — так называл его отец. «Смотри на меня, когда я с тобой говорю!»
Бет закрыла глаза.
— Дорогой Йен, у нас с вами много общего. Миссис Баррингтон должна была учить меня, как надо вести себя в обществе, с первых лет, а я до сих пор не могу усвоить всех правил. Кстати, вы знаете, что есть мороженое ложкой вульгарно? Надо пользоваться вилкой, что выглядит просто смешно, труднее всего оставлять немного еды на тарелке, чтобы не показаться слишком прожорливым. В юности я часто голодала и просто не могла оставить на тарелке даже немного еды.
Йен слушал ее, не вникая в смысл того, что она говорила. Ему нравился ее голос — ровный, спокойный, как горный ручей в пустынной Шотландии, в котором он ловил рыбу.
— Сейчас вы называете меня Йен, — заметил он.
Она удивилась:
— Разве?
— Вы назвали меня так пять раз с тех пор, как я пришел.
— Видите? Я действительно считаю, что мы друзья.
Йена не устраивала дружбы. Он хотел большего.
Бет взглянула на него из-под ресниц.
— Йен, есть еще кое-что, о чем я хотела бы спросить…
Он ждал, но она отступила на шаг, вертя на пальце левой руки серебряное колечко. Он хорошо разбирался в драгоценностях, чтобы увидеть, что колечко дешевое, с одним небольшим камешком с трещинкой. Какой-то бедняк подарил ей это колечко, и Бет берегла его. Она без колебаний вернула Мейтеру кольцо с бриллиантом, но это колечко было дорого ей.
— Йен, я подумала, если, может быть…
Йен с трудом сосредоточил внимание на ее словах. Он предпочел бы слушать ее ровный голос, смотреть, как поднимается и опускается ее грудь, как двигаются ее губы.
— Поскольку я вам, кажется, немного нравлюсь, — сказала она, — я подумала, не заинтересует ли вас… любовная связь со мной?
Последние слова буквально вырвались у нее.
— Я хочу вступить с вами в связь, — продолжила Бет, — разумеется, если вы в этом заинтересованы так же, как и я.
Глава 7
Возбужденному Йену понравились слова Бет.
— Преступные отношения, — повторил он.
— Да, — сказала она, понизив голос.
— Если это заинтересует меня?.. Вы имеете в виду постель, — спросил он без обиняков.
Она еще больше покраснела, продолжая вертеть на пальце свое кольцо.
— Да, именно это я и хотела сказать. Понимаете, не быть любовницей… содержанкой, а просто два человека наслаждаются этой стороной жизни. Мы достаточно нравимся друг другу, и вряд ли я снова выйду замуж. Видит Бог, Мейтер внушил мне отвращение к этой мысли. Ведь мы можем быть… любовниками, по крайней мере, пока мы в Париже. Я знаю, что несу чушь, но ничего не могу с собой поделать.
Знала ли Бет, как она прекрасна? У нее горели щеки, во взгляде были и вызов, и неуверенность.
Он на мгновение задержал на ней взгляд и сказал:
— Да.
Бет выдохнула и нерешительно засмеялась.
— Спасибо, что уходите без отвращения.
Отвращение? Какой мужчина мог бы испытывать отвращение к леди с такими, как у нее, глазами, которая только что, смущаясь, призналась, что хочет стать его возлюбленной?
Йен отступил назад, чтобы осмотреть ее с головы до ног. Нa ней было простое платье из розовато-лилового тонкого сукна, с верхней юбкой в складку и нижняя юбка с мягкими рюшами. Ряд пуговиц на лифе, похожих на ягоды черной смородины, доходил до подбородка. Этот чертов высокий воротник скрывал, а не открывал ее изящную шею.
— Мы сейчас и начнем, — произнес он.
— Прямо сейчас? — вздрогнула она.
— Пока вы не передумали.
