Дженна Питерсен - О чем мечтает герцог
– Что будет, если ты, пренебрегая всеми разумными доводами, женишься на Лилиан Мэйхью? Если ты не хочешь думать о себе, тогда подумай о ней. Понимаешь ли ты, что за будущее ждёт её в этом случае?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Саймон. – Она станет герцогиней, членом влиятельной и уважаемой семьи, что только укрепит её положение в обществе.
Рис сухо рассмеялся.
– Да, в качестве твоей жены Лилиан будут приглашать, даже принимать в свете, но всё это будет только видимость. Неужели ты действительно думаешь, что люди забудут о её происхождении и семье?
В голове Саймона промелькнула мысль о поверхностно судящих матронах, задающих тон в обществе. Они могли мило улыбаться даже тогда, когда вонзали нож в чью-нибудь спину. Безусловно, он замечал оказываемое ими предпочтение одним леди и игнорирование других, причём основанием и для того, и для другого являлась лишь прихоть.
– Они не забудут, – покачал головой Рис. – Они будут непрестанно наблюдать за ней, осуждать её за каждую совершённую ошибку с жестокостью, ещё большей, чем сейчас. Вероятно, именно по этой причине мисс Мэйхью оказывает тебе такое сопротивление. И, кроме того, её может не прельщать такое будущее.
Саймон расхаживал по комнате, раздумывая над словами, чуть ранее произнесёнными Лилиан в саду. Она говорила, что далека от возможности найти подходящую партию и выйти замуж, и, возможно, это никогда не произойдет. И это воспоминание подтвердило мнение Риса. Девушка была очень расстроена осуждением его матери, и хотя Лилиан и пыталась скрыть это, колкости окружающих причиняли ей куда более значительную боль, чем она показывала.
Если Рис прав относительно нежелания Лилиан выходить замуж за мужчину, высокий статус которого мог сделать её уязвимой для подобного рода насмешек и трудностей, то в таком случае становилось понятным её отношение к нему с момента появления в этом доме. Её влекло к нему, в этом Саймон не сомневался, но девушка отталкивала его, поскольку не хотела вызвать неодобрение общества, которое неизбежно последует, если Лилиан примет его ухаживания и, в конце концов, выйдет за него замуж.
– И хоть я знаю, что ты считаешь меня высокомерным, ты также должен принять во внимание то, как женитьба на этой женщине отразится на тебе, – несколько более мягко продолжил Рис.
Обойдя друга, Саймон стал перед ним.
– Ты знаешь, что меня это не заботит.
– Но тебя заботит то, что думают в обществе о твоем отце. Я знаю, что это так. Когда они говорят «Герцог Биллингем», разве ты не хочешь, чтобы они вспоминали его деятельность в Палате Лордов, его доброту и благородство?
Покачав головой, Саймон возразил:
– Ничто не может изменить этого!
– Женитьба на Лилиан Мэйхью может, – настаивал Рис, вцепившись в Саймона, как пёс за любимую кость, не желая отпускать её, пока не высосет все соки. – В том случае, если ты женишься на ней, при одном упоминании твоего имени люди будут думать о герцогине, как о женщине без связей, а также о предполагаемом самоубийстве её матери. Ты сколько угодно можешь окидывать меня мрачным взглядом, но ты прекрасно знаешь, что я прав.
Саймон вздрогнул. Трудно было отрицать слова Риса, тем более что он пытался помочь ему найти выход из положения.
– Что ж, – протянул Саймон, всё же немного смягчившись. – Допускаю, что такое возможно. Но тогда… Что ты предлагаешь, Уэверли? Она первая женщина, заинтересовавшая меня за столь долгий период времени, что я не могу вспомнить никого до неё. Ты предлагаешь мне отмахнуться от этого, только чтобы защитить своё имя? Или чтобы избавить девушку от перспективы мрачного будущего, которое ждёт её рядом со мной? Мы сейчас не говорим о том, что я предлагал ей руку и сердце, или же о том, что подобное может произойти. Должен ли я игнорировать своё влечение и интерес к ней до тех пор, пока брак не станет логичным завершением наших отношений?
Рис переступил с ноги на ногу и смущённо посмотрел на друга.
– Друг мой, мы с тобой не повесы. Мы не хвастаемся своими победами на любовном фронте и не делимся пошлыми историями на эту тему. Как бы то ни было, я подумал, что наиболее вероятная причина твоей тяги к этой женщине в том, что ты уже долгое время не содержишь любовницу. Боль от потери отца, необходимость заключить удачный брачный союз, обязательства, которые легли на твои плечи тяжким грузом – пережить всё это тебе поможет лёгкая интрижка.
Саймон в немом изумлении уставился на приятеля. Рис был прав – они не говорили так откровенно о своей сексуальной жизни с тех пор, как были зелёными юнцами.
– И что ты предлагаешь?
– Мисс Мэйхью уже довольно давно положили на полку, – ответил Рис с тяжёлым вздохом. – Учитывая то, что она проявила равнодушие к предпринятому тобой официальному ухаживанию, эта девушка, очевидно, сознаёт, насколько мала для неё вероятность сделать приличную партию в таком возрасте и с таким происхождением. Но может быть она будет более сговорчивой, если ты предложишь ей стать твоей любовницей.
Саймон в полном изумлении отпрянул от него.
– Ты хочешь сказать, что я должен пригласить в свою постель невинную девушку, леди, в качестве игрушки для любовных забав?
– Это не самая худшая доля, Биллингем, – парировал Рис, взмахнув руками. – Многие женщины благородного происхождения в похожих обстоятельствах избрали этот путь и удовлетворены своей жизнью. Ты сможешь обеспечить её средствами к существованию, пробрести небольшой дом в Лондоне, красивую одежду, наконец. И если будешь осторожен, то даже не причинишь репутации девушки большего вреда, чем это уже сделала её семья. А когда ваша связь закончится, она будет достаточно обеспечена, чтобы быть уверенной в своём будущем, о чём не позаботились ни её отец, ни брат.
Саймон пристально смотрел на Риса, приоткрыв рот от удивления. Он никогда даже представить себе не мог, что его пуритански настроенный друг может предложить нечто столь шокирующее. Однако при этом Уэверли не был ни бездушным, ни жестокосердным. Он искренне пытался найти выход, при котором Саймон сможет заполучить то, чего так страстно желает, не идя на компромисс со своей совестью. В некотором роде, это была неуклюжая попытка друга сделать ему подарок.
– Ты говорил, что девушка отвечала на твои ласки, – продолжил Рис. – Что ж, это хорошо, потому что, видимо, так ты сможешь получить то, что хочешь, не навредив своему будущему и не сделав её невыносимым.
…
Саймон отошёл к окну и невидящим взглядом уставился в ночь. Ему очень хотелось, чтобы слова друга звучали отвратительно и отталкивающе, но на самом деле в них была какая-то доля правды. Одним выстрелом он мог бы убить двух зайцев. Возможно, Рис всё же прав, и его предложение стало бы наилучшим решением, как для него, так и для Лилиан. Несомненно, фантазии, в которых он обладал ею, доставлял ей удовольствие, никак нельзя было назвать отвратительными. Скорее наоборот, они его возбуждали.
