Анна Рэндол - Грехи негодяя
Лошадка перестала прядать ушами и успокоилась.
– Я попробую, – вздохнула Оливия. Клейтон же снова занял место у провалившегося колеса. – Я бы не поддавалась на его грубую лесть, – сообщила Оливия лошади. – Насколько я помню, в точности те же слова он говорил когда-то и мне.
Клейтон закашлялся, и на душе у Оливии потеплело. Ей показалось, что бездна, разверзшаяся между ней и Клейтоном, стала уже не такой бездонной.
Она продолжила разговор с лошадью:
– Я бы на твоем месте ему не верила. Он может в любой момент передумать и решить, что ты связалась с группой кровожадных революционеров. И главное – не позволяй ему тебя целовать. Ничем хорошим это не кончится.
Клейтон снова закашлялся, потом крикнул:
– На счет три! Один… два… три!
Оливия сильно потянула за поводья, и через несколько секунд колесо с громким чмоканьем высвободилось из грязи.
Клейтон тут же забрался на свое место. Оливия, погладив пони по носу, последовала за ним. Они ехали молча около часа, но теперь их молчание не казалось враждебным.
Наконец дорога еще раз повернула – и у Оливии перехватило дыхание. Город был прямо перед ними и производил грандиозное впечатление. Он был весь разделен на участки полосами рек, дорог и каналов. Солнце же отражалось в золотистых куполах церквей и освещало гранитные фасады домов.
Оливия повернулась к своему спутнику:
– Ты раньше бывал в Санкт-Петербурге?
Клейтон несколько раз сжал в кулак правую руку, чтобы утихла боль. Но, заметив, что Оливия за ним наблюдает, тотчас же убрал руку за спину.
– Трижды. В первый раз я там убил человека. Во второй раз – спас друга. А в третий раз здешний царь сделал меня русским бароном.
Глава 9
– Барон сказал, что я должен доставить капусту, – проговорил Клейтон, энергично жестикулируя. И эти бестолковые жесты сделали незаметной его военную выправку. А еще он поминутно чесал в затылке, что странным образом стирало с его лица все признаки острого ума и даже делало его глуповатым.
Полицейский у городских ворот кивнул. Нижняя часть его лица была скрыта плотным вязаным шарфом и высоким воротником серой шубы.
– Документы.
Клейтон ткнул Оливию локтем в бок.
– Документы у тебя?
Что? Он хочет, чтобы она…
– А… вспомнил. Они у меня. – Клейтон достал что-то из-под тулупа и протянул полицейскому.
Оливия затаила дыхание. Клейтон никак не мог разжиться документами, предписывающими ему продать капусту. Значит, сейчас представитель власти распознает в них мошенников.
Полицейский смахнул несколько снежинок с бумаг, затем вернул их Клейтону.
– Не забудь получить соответствующие разрешения на продажу.
– Да, конечно. Не в первый раз. – Клейтон взмахнул поводьями, и телега въехала в город.
Оливия с любопытством взглянула на своего спутника. Он явно был не просто шпионом, а очень хорошим шпионом.
Через несколько минут они уже катили по широкой торговой улице, где повсюду виднелись магазины. Вывески над ними извещали о том, что именно продается в магазине. Как правило, рядом с вывеской имелось соответствующее изображение – буханка хлеба или, например, женская туфелька.
– Ты хорошо знаешь свое дело, не так ли?
– Видимо, недостаточно хорошо. Я должен был отрастить проклятую бороду, от которой зудит лицо.
– Бороду? Почему?
– Посмотри на крестьян вокруг.
Оливия осмотрелась. У всех бедняков были густые бороды.
– Но ведь полицейский тебя пропустил. Значит, он ничего не заподозрил.
– Полагаю, теперь за нами следят. То есть следит кто-то еще.
Оливия хотела обернуться, но Клейтон схватил ее за плечо.
– Не оборачивайся. Ты обратила внимание на старика у ворот? Он тоже полицейский. Именно он приказывает, за кем следует проследить.
Она не заметила, чтобы старик подавал кому-либо знаки.
– Старик… который торговец хлебом?
Клейтон кивнул:
– Да, якобы торговец.
Прошло несколько минут, прежде чем до Оливии дошло, что сказал ее спутник.
– Следит… кто-то еще? – пробормотала она.
– За нами следят с тех пор, как мы вытащили телегу из грязи.
Но это же было больше часа назад!
– И ты ничего мне не сказал?…
– Преследователь держится на расстоянии. Я не видел смысла тебя волновать.
– А может быть, ты предполагал, что мне это известно?
– Такая мысль приходила мне в голову.
«Интересно, ему будет очень больно, если стукнуть его по голове капустой?» – подумала Оливия.
– Как выглядит тот, кто за нами следит? – спросила она.
– У меня не было возможности как следует его рассмотреть.
Оливия опять хотела оглянуться, но Клейтон вновь сжал ее плечо и тут же, поморщившись, сунул руку под тулуп.
– У тебя болит рука? – спросила она.
Он покачал головой:
– Нет. Ничего особенного. Пустяки.
– Как ты ее повредил? – Оливии всегда нравились его руки. Не будь они постоянно испачканы чернилами, выглядели бы как руки грузчика или крестьянина – большие, сильные, мускулистые. Она часто представляла, что почувствует, когда эти руки будут ласкать ее обнаженное тело. Хм… странно… А она-то думала, что уже покончила с подобными глупыми фантазиями.
Очевидно, нет. Иначе она сейчас не почувствовала бы странное тепло пониже живота.
– Это старая рана, – буркнул Клейтон. И тут же проговорил: – У постоялого двора бросим телегу и затеряемся в толпе на рынке. Держись вблизи.
Клейтон натянул поводья, и пони остановился перед огромным зданием на пересечении нескольких широких улиц. Оливия осмотрелась. Элегантные арочные окна, колонны, балюстрады… А где же рынок?
Клейтон спрыгнул на мостовую. Оливия сделала то же самое, не дожидаясь помощи. Она подозревала, что в шпионском деле очень важна скорость.
Он повел ее прямо через толпу, собравшуюся перед главным входом в здание. Какие-то старухи без особого напряжения несли мешки, которые были бы слишком тяжелыми даже для молодого мужчины. А женщины без поклажи – вероятно, покупательницы – грели руки в муфтах. Вокруг женщин сновали тепло одетые дети.
Выходит, это здание и было рынком. Вернее, рынок находился в здании.
Клейтон взял Оливию за руку, не позволив ей поглазеть по сторонам, и втащил за собой в самую густую толпу. Теперь они пробирались мимо магазинов, торгующих книгами и мехами, духами и позолоченными иконами. Потом шли мимо торговцев, выкрикивавших, что их серебро – лучшее в России.