Сабрина Джеффрис - Не соблазняй повесу
– Прошу прощения, мэм, – извинился он, замедляя шаги.
– Вам очень хочется поскорее увидеть мои розы?
– Разумеется, – солгал он. – У вас красивый дом. И такой богатый. Неудивительно, что охотники за приданым стучатся в вашу дверь. И давно вы здесь живете?
Они сошли по лестнице к выходу в сад. Амелия отпустила его руку и остановилась на дорожке, прежде чем двинуться дальше.
– Достаточно давно, – ответила она на вопрос Лукаса. – Но вот вам еще урок: считается ужасной бестактностью говорить о деньгах и о стоимости вещей. Вероятно, и американцы следуют этому, правилу.
– Но ведь это вы заговорили прошлым вечером об охотниках за приданым, – возразил Уинтер и, заметив брошенный на него Амелией взгляд искоса, добавил: – Вам бы стоило и самой следовать тем правилам, которым вы меня учите.
– А вам, сэр, стоило бы принимать мои уроки всерьез, иначе я откажусь давать их вам, – сказала Амелия, надув губки.
– Обещаю вам относиться к ним очень серьезно. «Ты даже и вообразить не можешь насколько».
– Вот как? Осмелюсь предположить, что вы захватили с собой ваш кинжал вопреки тому, что я говорила вам вчера вечером.
Кинжал, разумеется, был при нем. Как же иначе в Лондоне, где на любой улице можно встретить грабителя? Но он спрятал кинжал на себе так, что она не могла его заметить.
– Нет, мэм, – солгал он.
– Вы так говорите, просто чтобы меня успокоить. Сверкнув глазами, Лукас остановился и расстегнул сюртук.
– Если хотите, можете обыскать меня.
Когда Лукас увидел, с каким восхищением Амелия смотрит на его широкую грудь, в крови у него словно вспыхнул огонь, а когда она перевела взгляд на его лицо, пульс пустился в галоп. Черт побери, и где только эта совсем юная женщина успела научиться искусству обольщать?
– Как бы мне ни хотелось убедиться в том, насколько вы большой и сильный, Лукас, мне лучше этого не делать, – проговорила Амелия, томно опустив ресницы, но тут же добавила, широко раскрыв глаза и глядя куда-то поверх его плеча: – А вам лучше застегнуть сюртук, пока миссис Харрис не положила скорый конец нашему уроку.
Лукас обернулся и, следуя ее взгляду, в одном из верхних окон дома заметил дуэнью, которая сидела за письменным столом и, кажется, что-то писала, но в эту минуту смотрела прямо на них. Вряд ли сейчас возможно поцеловать Амелию и таким образом добиться ее доверия и откровенности.
Лукас поспешил застегнуть сюртук.
– Полагаю, что расстегивать сюртук в приличном обществе тоже нельзя.
– Ни в коем случае. – Амелия двинулась дальше по дорожке. – Так же, как и снимать его.
Лукас догнал ее и пошел рядом.
– Даже в карточной комнате?
– Нельзя, если в комнате присутствуют дамы. – Амелия подняла на него глаза. – Вы играете в карты?
– Иногда случается. Но я никогда не проигрывал, если вас занимает именно эта сторона дела.
– Вам, наверное, часто приходилось сталкиваться с шулерами.
Странное замечание. Лукас повернул голову и встретил пристальный взгляд Амелии.
– Не так уж часто. А что?
Она, как ему показалось, почувствовала некоторое облегчение.
– Ничего, я спросила из чистого любопытства, не более.
– Вы считаете, что американцы склонны мошенничать в карточной игре?
– Право же, сэр, – запротестовала Амелия, – не стоит относиться к любому совершенно невинному замечанию как к попытке очернить ваших соотечественников.
– Разве я это делаю?
– Да, как, например, на вчерашнем балу. Военные были просто ошарашены.
– С моей точки зрения, они не вправе судить о тех сражениях, в которых не участвовали.
– А вы не вправе употреблять столь сильные выражения. Лукас воздержался от желания ответить резкостью.
– Простите, мэм. Я полжизни провел среди солдат и, случается, забываю, как должно вести себя в обществе леди.
Амелия наклонила голову:
– Я прощу вас, если вы измените свое поведение. Лукас усмехнулся. Изменить поведение по отношению к англичанке? Вряд ли такое случится – разве что луна рухнет в Атлантический океан.
– Не знаю, что говорила вам об американцах ваша мачеха, но у нас Никто не поднимает шум, если мужчина позволит себе иной раз употребить крепкое выражение.
Это было не совсем правдой, но Уинтер намеревался вернуть разговор в прежнее русло.
– Долли о таком не упоминала. Уинтер пошел на риск:
– Кирквуд утверждает, что ее родители были англичанами, а не американцами.
Амелия ускорила шаги.
– Да, и они эмигрировали в вашу страну до ее рождения. Это совпадало со сведениями Уинтера о Дороти Фрайер.
– Где же она росла?
– Не имею представления, – беззаботно ответила Амелия. – Долли редко говорит о своей жизни в Штатах. Это напоминает ей о ее покойном муже, которого она очень любила.
– А кем он был? – В ответ на ее недоуменно поднятые брови Лукас добавил: – Может быть, я его знаю.
– Его имя Обадия Смит. Он был владельцем торгового концерна в Бостоне.
Уинтер нахмурился. Когда Теодор Фрайер перебрался из Балтимора на север, то встретился с Дороти в Рейнбеке, в штате Нью-Йорк, а не в Бостоне. Фрайеры именно оттуда добрались до границы с Канадой и пересекли ее.
Выходит; Дороти Смит вовсе неДороти Фрайер? Или она лгала своей новой семье?
– Имя мне не знакомо. В таком случае я не знаю Бостон как следовало бы. Вы уверены, что она жила именно там?
– Конечно, уверена, – Амелия снова надула губы. – И не пытайтесь убедить меня, что это был Брансуик, хотя названия обоих городов начинаются на одну и ту же букву. Такого не было.
– Мы это установили, – сухо произнес Уинтер. – И где они жили в Бостоне?
– Откуда мне это знать?
– Ну тогда скажите, как долго они там жили. Амелия пошла медленнее.
– Долли не рассказывала мне о своей жизни во всех подробностях. А почему вы так интересуетесь моей мачехой?
Так. Ему надо быть осторожнее.
– Даже не знаю, что вам ответить. Для этого нет никаких особых причин.
– Если ваше представление об ухаживании заключается в том, чтобы вести разговоры о моих, немолодых и скучных родственниках, мы далеко не уйдем.
– О, вы, конечно, правы. – Скрипнув зубами от того, что Амелия вернулась к своей игривой, ипостаси, Лукас остановился и, сорвав бутон с розового куста, протянул его Амелии: – Пожалуйста, примите мои извинения.
Ее глаза подозрительно заблестели, она остановилась, чтобы понюхать бутон, и сказала:
– Ваши извинения дорогого стоят. Наш садовник снял бы вам голову с плеч, если бы застал за похищением бутона с его призового розового куста.
Лукас воткнул бутон Амелии в волосы, потом с нежностью погладил ее по щеке.
– Вашего садовника здесь нет, дорогая, – прошептал он. Глаза их встретились, и у обоих ожило воспоминание о вчерашних поцелуях. Амелия облизнула губы, Лукас наклонил к ней голову, но, прежде чем он поцеловал ее, Амелия резко отпрянула. Бросив взгляд на окно верхнего этажа, она пробормотала:
