Джейн Эшфорд - Брак на пари
Колин старательно подготовился к этой встрече и был уверен, что она пройдет так, как он задумал. Если он хочет убедить Эмму, он должен воззвать к ее разуму и ее принципам.
В комнату неожиданно вошла Арабелла Таррант.
— Доброе утро, мистер Уэрхем. К сожалению, у меня для вас неутешительная новость: Эмма не хочет спускаться в гостиную. Говорит, что ей с вами разговаривать не о чем.
Колин, почувствовав укол раздражения, с трудом взял себя в руки.
— Передайте, пожалуйста, леди Таррант, что нам есть о чем поговорить, — вежливо сказал он.
— Боюсь, что…
— Прошу вас! — сказал Колин уже не терпящим возражений тоном.
Леди Арабелла поспешила выйти, чтобы не нагнетать и без того нелегкое положение.
Надо держать себя в руках, — думал Колин. — Никаких вспышек, никаких оговорок, которые могут ее оттолкнуть.
Через несколько секунд опять вошла леди Арабелла.
— Она не хочет спускаться вниз, — неуверенно начала она. — Говорит, что…
— Что она говорит? — спросил Колин, видя, что она умолкла в поисках слова.
— Она…
— Какого чер… Да скажите, наконец, что она сказала.
— Она просила передать… В общем, если вы не уйдете, она прикажет Фереку вышвырнуть вас из дома, — выпалила пожилая дама.
— Вот как? — Колин спокойно отметил, что его руки сжались в кулаки, но он сознательно их разжал.
— Передайте ей, что Ферек вряд ли со мной справится. А если он нанесет мне телесное повреждение, его посадят в тюрьму или повесят, — с наслаждением закончил он.
— Милорд! — воскликнула тетушка.
— Будьте любезны, передайте леди Таррант мои слова.
С затравленным видом Арабелла опять вышла из гостиной.
Зубы не сжаты, — отметил Колин, — брови, что бы там ни говорило это зеркало, не нахмурены. Это уже хорошо! Во что бы то ни стало надо добиться свидания с Эммой! Этот разговор необходим…
Леди Арабелла не заставила себя долго ждать. На ее лице была написана та же озабоченность.
— Она все равно отказывается, милорд. Ее ничем не проймешь. Боюсь, что…
Не сказав больше ни слова, Колин прошел мимо нее и уже через минуту поднимался по узкой лестнице на второй этаж. Леди Арабелла нервным шагом спешила за ним. На втором этаже Колин оглянулся на нее с вопросом в глазах: какая дверь? Трясущейся рукой она указала на дверь справа. Не колеблясь ни секунды, Колин рванул дверь и вошел в маленькую спальню, на окнах которой висели выцветшие розовые занавески из набивного ситца. Эмма сидела за маленьким письменным столом.
— Ни одна женщина не вызывала во мне такого раздражения, — обратился он к ней, игнорируя приветствие — Но и интереса тоже.
— Милорд! — негодующе воскликнула Эмма, вскакивая. — Как вы смеете без разрешения врываться ко мне в комнату?
— А что мне оставалось делать? Вы же отказываетесь сойти вниз.
— Я просила, чтобы вы ушли.
— Этого я делать не намерен, — сказал Колин, стараясь вернуть себе спокойствие.
Как она хороша в этом платье из белого муслина в голубой цветочек!
— Вчера вы спросили меня, почему я хочу на вас жениться. Так вот, я уже привел главную причину.
— Какую это?
— Что вы первая женщина, которая меня так заинтересовала, — повторил он. — Я убежден, что вы никогда не будете нагонять на меня скуку.
— Таких женщин в Лондоне, наверное, много.
— Я таких не встречал.
— Лондон — большой город, — холодно заметила Эмма, — и уж, конечно, можно найти интересных женщин и более подходящих вам невест.
— Это зависит от того, какие к ним предъявлять требования. Последнее время мне только и подсовывали подходящих невест. Уверяю вас, что все они смертельно скучны.
— Значит, плохо искали, милорд.
— Да? — Колин скривился, вспомнив, сколько пустых часов он провел в праздных и скучных беседах, мечтая только об одном — сбежать. — Вы вот говорите о подходящих невестах. А вы знаете, кто считается для меня подходящей невестой? Семнадцатилетняя девчонка, которая ничего не знает о жизни.
— Ну почему обязательно семнадцатилетняя?
— Потому что так решила моя мать. С того дня, как я вернулся домой, она только и делает, что представляет мне девчонок, обвешанных ленточками и кружевами и с заученным восхищением принимающих каждое мое слово. Они выглядят все как рождественские елки — яркие, празднично убранные!
Эмма представила картину и улыбнулась.
— Такие вежливые, послушные и старательные девочки… — добавил Колин.
— А что еще мужчинам нужно? — резко перебила его Эмма.
— …нагоняют на меня невыносимую скуку, — закончил Колин.
— Просто вы их не знаете, — предположила Эмма, хотя в глубине души ей вовсе не хотелось разубеждать Колина.
— Знаю я их отлично, — ответил он. — И не их это вина, что они такие. У них еще не было времени научиться думать самостоятельно. А я не желаю выступать в роли наставника.
— А я-то тут при чем? — воскликнула Эмма.
— При том, — сказал Колин тоном, который заставил ее повернуться и посмотреть на него. — Тут есть и другая сторона дела — та, что касается невесты. Я не такой уж завидный жених.
Эмма хотела возразить, но он жестом заставил ее замолчать.
— Я восемь лет воевал, — помедлив, продолжал Колин (это было самое трудное, что ему предстояло сказать). — Кровавые образы войны все еще терзают меня, мешая жить… Мне кажется, что я уже никогда не буду прежним.
Эмма внимательно смотрела ему в лицо, ощущая смутную тревогу.
Колин хотел открыться ей до конца, но что-то в ее взгляде остановило его, и он заговорил о другом:
— Если раньше у меня хватало терпения выносить глупость или невежество, теперь у меня его просто нет. Я не терплю дураков… и дур. Я думаю, что вам это должно быть понятно. Мне даже кажется, что и вам случалось чувствовать то же самое.
Они встретились глазами. Да, — подумала Эмма, — не зря мне почудилась в них недосягаемая темная глубина.
— Мы оба много пережили, — продолжал Колин, — и поэтому должны понимать друг друга.
Теперь уже Эмма слушала его с полным вниманием.
— Я не хочу провести остаток дней с женщиной, которая без конца жалуется, что не понимает меня. Не хочу, чтобы от меня требовали веселья тогда, когда я не желаю смеяться.
Эмма почувствовала к нему товарищеское участие. Да, это ей понятно.
— Один среди смеющихся, — проговорила она.
Лицо Колина посветлело.
— Вот видите! Вы меня понимаете.
— Да.
Эмма словно увидела его в новом свете. Ободренный участием в ее глазах, Колин шагнул к ней и взял ее за руку.
— Когда мне было двадцать лет, я полагал, что когда-нибудь влюблюсь без памяти, и это чувство заставит меня жениться. Сейчас мне уже почти тридцать, и боюсь, что все мои чувства сгорели в огне сражений. — Он посмотрел Эмме в глаза. — Может быть, вам и это понятно?
