Элизабет Хойт - Герцог полуночи
Ее приглашение немного запоздало, потому что Феба уже сидела по одну сторону от нее, а Артемис — по другую.
— Благодарю вас. — Феба снова улыбнулась. — Мы как раз говорили о Женском обществе помощи приюту для детей из неблагополучных семей и подкидышей. Я надеюсь, что все леди из этого общества посетят Хартс-Фолли, когда мы вернемся в город.
— Не думаю, что когда-нибудь слышала о таком женском обществе, — вежливо ответила мисс Ройял.
— Никогда не слышали? — изумилась Феба, сделав огромные глаза. И она принялась подробно описывать сиротский приют в Сент-Джайлзе и все те добрые дела, которые Женское общество делало для несчастных детей.
Пряча улыбку, Артемис слушала рассказ Фебы. В какой-то момент она подняла голову и увидела, что Уэйкфилд все еще прогуливался с леди Пенелопой и лордом Оулдершо. Причем герцог то и дело морщился.
«Интересно, что говорит ему лорд Оулдершо?» — подумала Артемис.
Максимус очнулся от сновидений, в которых была невыполненная работа и окровавленные локоны, тускло светившиеся в лунном свете. Накануне он вел с Оулдершо долгую дискуссию и лег спать, когда было уже больше двух часов ночи. Максимус не возражал против вторжения политики на его домашний прием, но ему не нравилась настойчивость, с которой оппонент навязывал свою точку зрения. Хотя Оулдершо был отчаянным хвастуном, он в то же время мог бы стать важным политическим союзником, способным обеспечить мощную поддержку последнему предложению Максимуса — «Джиновому акту».
Вести подобные беседы после полуночи — утомительная обязанность.
Максимус поднялся с постели и, быстро надев старые сюртук и сапоги, отправился в заднюю часть Пелем-Хауса. По дороге он встретил всего лишь нескольких слуг, но те были прекрасно вышколены, поэтому, не говоря ни слова, просто поклонились, когда он проходил мимо.
Раннее утро — единственное время дня, которое герцог оставлял только для себя.
Выйдя из дома, он пошел вокруг Пелем-Хауса в сторону конюшни. Обычно собаки в предвкушении прогулки ждали его во дворе конюшни, но на этот раз двор был пуст, и Максимус, помрачнев, направился к роще.
Когда он пересек широкую южную лужайку, солнце уже стояло высоко, так что, войдя в лес, Максимус на мгновение ослеп от внезапного сумрака под пологом деревьев. Герцог на несколько секунд закрыл глаза. Когда же открыл их, перед ним, словно древняя богиня, предстала мисс Грейвс. Невозмутимая и нездешняя, она стояла под высокими деревьями, рядом с ней стояли его собаки.
Первым нарушил эту картину, конечно же, Перси: грязный и возбужденный, он помчался к Максимусу, а потом из-за юбок мисс Грейвс выскочила маленькая, когда-то белая собачка и с бешеным лаем бросилась вдогонку за Перси.
— Вы сегодня поздно, ваша светлость, — проговорила мисс Грейвс с таким видом, будто ждала его.
— Я до поздней ночи беседовал с лордом Оулдершо, — отозвался герцог, сочтя ее замечание глупым. — Это собака леди Пенелопы? — Он взглянул на собачонку, обнюхивавшую его сапоги.
— Да, — кивнула Артемис. Она как ни в чем не бывало пошла рядом с герцогом — словно они ходили так уже многие годы. — О чем же вы говорили с лордом Оулдершо?
Посмотрев на нее, Максимус отметил, что она снова была в том же коричневом платье, и тотчас вспомнил: ее гардероб ограничивался всего тремя платьями — двумя дневными и одним для балов.
— Мы говорили о политике, и я сомневаюсь, что это было бы интересно для такой леди, как вы.
— Почему?
— Что… почему? — Герцог нахмурился.
— Почему такую леди, как я, не может интересовать политическая дискуссия? — Ее тон был исключительно вежливым, но ему почему-то показалось, что она смеялась над ним.
Еще больше помрачнев, Максимус ответил:
— Это связано с каналами, а также с законом, способствующим искоренению торговли джином среди лондонской бедноты. Уверен, вы согласитесь, что тема исключительно интересная, — добавил он с усмешкой.
Но мисс Грейвс нисколько не смутилась.
— Что общего между каналами и торговлей джином? — спросила она.
— Ничего. — Герцог поднял палку и бросил ее довольно далеко, но глупый Перси не возражал — весело залаяв, он понесся за ней, а любимец леди Пенелопы последовал за ним (очевидно, эта нелепая пара подружилась). — Оулдершо уговаривает меня поддержать его проект и открыть в Йоркшире канал, который будет приносить прибыль его угольным рудникам. А он в обмен поддержит мой «Джиновый акт».
— А вы не хотите поддерживать его проект? — Мисс Грейвс приподняла юбки, переступая через корень дерева, и он увидел ее белую лодыжку — она опять была без туфель.
— Дело не в этом, — пробормотал Максимус. Хитросплетения парламентской политики были весьма сложными, и ему не очень-то нравилось обсуждать эти темы с дамами и даже с мужчинами, не интересовавшимися политикой.
— Так в чем же тогда дело? — допытывалась мисс Грейвс.
— Оулдершо уже в третий раз вносит предложение о канале. — Максимус вдруг почувствовал, что улыбается. — Он использует парламент, чтобы набивать себе карманы. По правде говоря, — герцог тяжко вздохнул, — не он один так поступает. Полагаю, очень многие лорды хотят иметь законы, которые будут приносить пользу им самим. Но Оулдершо делает это слишком уж откровенно.
— Значит, вы не поддержите его проект?
Максимус снова вздохнул.
— Увы, придется поддержать. Да, я поддержу его идиотский проект. Мне нужен его голос и, что еще важнее, нужны голоса его союзников.
— Для чего? — Остановившись, мисс Грейвс повернулась к нему лицом и пристально на него посмотрела — словно и впрямь интересовалась его политическими взглядами. Или же в этом ее интересе было что-то большее?..
— Но вы ведь были в Сент-Джайлзе и сами все видели, — проворчал Максимус. — Многие беды этих людей именно из-за него, из-за джина. — Он бессознательно сделал шаг к Артемис. — Там, в Сент-Джайлзе, есть женщины, которые продают своих детей за глоток джина, есть мужчины, которые грабят и убивают — только бы получить еще стакан. Джин — это болезнь, поразившая Лондон, и если ее не уничтожить, то она погубит город. Это проклятое пойло, эту заразу нужно уничтожить, выжечь как гнойную рану, иначе все тело погибнет. Неужели не понимаете?.. — Замолчав, Максимус смотрел на мисс Грейвс, осознавая, что его голос был слишком громким, а тон — слишком резким. — Неужели вы этого не понимаете? — сглотнув, повторил он.
Взглянув на него с некоторым удивлением, мисс Грейвс спросила:
— Вас очень беспокоит эта проблема?
Герцог пожал плечами.
— Беспокоиться об этом — мой долг как члена палаты лордов.
