Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество
– Моя? – удивился он.
– Леди Пенелопа очень мила.
– А-а… – он снова засмотрелся в окно. – Да, пожалуй. Она моя кузина. Из Англии. Мы лишь недавно… – Он оборвал себя. – Почему вы написали брату, а не жениху?
– Просто подумала о брате в первую очередь, – объяснила Алана. Она и не подозревала, что настолько соскучилась по брату и Гленлорну, пока не взяла в руки перо. Кажется, Иан не говорил, что дорога на Дандрум через Глен-Дориан стала непроезжей? Алек найдет способ связаться с ее матерью – конечно, если получит письмо. Острое чувство вины больно кольнуло Алану в сердце: ее родные понятия не имеют, что с ней стало, и наверняка предполагают худшее. Это она причинила им беспокойство и боль. Надо было сидеть дома и ни в коем случае не…
– Так вы все-таки сбежали? – Иан отвернулся от окна и прислонился к подоконнику, пригвоздив Алану к месту взглядом умных серых глаз.
Ее бросило в жар. Разумеется, нет! С какой стати? Она просто вышла погулять. Но истина заключалась в том, что она не сумела заставить себя повернуть обратно, дойти до Дандрум, дождаться приезда лорда Мерридью и выйти за него замуж. Оказалось, гораздо проще шагать и шагать вперед куда глаза глядят, лишь бы подальше от… от всего. Боже милостивый, она и вправду сбежала. Ничем другим ее поступок не объяснить. Она потупилась, глядя на мягкую зеленую шерсть одеяла.
– Нет, я даже не думала бежать! – заявила она. – Я дала слово, мама рассчитывает на меня.
Он скрестил руки на груди.
– Ваша мать? Вы уже упоминали о своей матери и брате. А ваш жених?
– Он англичанин.
– Как Пенелопа.
– Да, – подтвердила Алана. Правда, Мерридью был отнюдь не молод и не хорош собой. И между ним и Аланой не было ни любви, ни даже восхищения, как между Ианом и его невестой. Алана ощутила прилив зависти. Иан достанется леди Пенелопе, и она сможет видеть его каждое утро, едва проснувшись.
– Я просто устроила себе небольшую прогулку, чтобы подышать свежим воздухом, пока он… не приехал, – Алана никак не могла заставить себя выговорить имя жениха в присутствии Иана Макгилливрея – ее спасителя, ее героя.
Он выслушал ее, держа руки скрещенными на груди.
– Дюжину миль, пройденных в сильную метель, не назовешь «небольшой прогулкой». Вам повезло, что вы остались в живых.
Алана почувствовала, как раздражение закипает в ней, горячит кожу, и сдвинула одеяло, пытаясь сесть.
– Неужели так трудно поверить, что я просто потеряла счет времени, а метель застала меня врасплох, вот я и сбилась с пути? Что в этом странного? Мне поблагодарить вас еще раз? Я чрезвычайно вам признательна, милорд.
– Просто Иан, – снова повторил он и нахмурил лоб. – Это моя рубашка?
Алана и забыла, что на ней надето. Эту рубашку дала ей Энни, забрав всю ее одежду, чтобы вычистить и починить. Алана неловко поерзала в постели. Домотканое льняное полотно мягко облегало грудь. Алана прикрыла ее сложенными руками.
– Это?.. Да, мне дала ее Энни на время, пока не высохнет мое платье.
– Выглядит очаровательно… то есть я хотел сказать, пожалуйста, я не против, – ошеломленный, он попятился к двери. – Пойду разыщу Энни, передам ей, что вы проснулись… – Он наткнулся на стул, успел подхватить его, не дав упасть, и наконец очутился у двери. Взявшись за дверную ручку, он снова заговорил: – Так я пойду найду Энни, передам… – он сглотнул, сообразив, что повторяется. Увидев, как он нервничает, забеспокоилась и Алана. От волнения ее язык будто прилип к небу, и ей осталось лишь смотреть на Иана.
Под ее взглядом он открыл дверь и метнулся прочь, кивнув ей на прощание. Лежа неподвижно, Алана не сводила глаз с двери. Еще ни один мужчина не вызывал у нее таких чувств, как Иан Макгилливрей, рядом с которым ей становилось трудно дышать, смущение и беспокойство накатывали разом. Наверное, все дело в обстоятельствах их знакомства, последствиях метели и ее пострадавшей ноге… а может, в том, что он спас ей жизнь. Вот и все. Алане захотелось поверить в это. Она вздохнула, поворочалась в постели и закрыла глаза. Обо всем этом она успеет подумать и завтра, когда пройдет смятение.
Иан прислонился к стене возле двери и прижал ладонь ко лбу, стараясь отогнать соблазнительное видение: Алана Макнаб в его рубашке и в его постели, с разметавшимся по подушке ворохом шелковистых локонов. А под рубашкой она совершенно нагая, как там, в коттедже… Усилием воли Иан удержал мысли от опасного поворота, направил их в противоположное русло. Как выглядела бы в его рубашке Пенелопа? Этого он даже представить себе не мог. Зато испытывал нестерпимое желание дотронуться до Аланы, снова положить ладонь ей на лоб, погладить по щеке, убедиться, что она такая же нежная и теплая на ощупь, как и на вид, – впрочем, это он знал наверняка. Ведь он всю ночь держал ее в объятиях и хорошо запомнил, что везде ее кожа нежна, как розовый лепесток.
Должно быть, его околдовали. Да, любое милое девичье лицо вызывало в нем приятное волнение, у него имелся некий опыт общения с женщинами, но ни одна из них не будоражила его так, как Алана. А ведь она права – он обручен с Пенелопой, точнее, почти обручен.
И Алана принадлежит другому.
Иан повернулся и зашагал вниз по лестнице в библиотеку, где занимался счетами. Надо провести пару часов в обществе цифр, сухих чисел, взяться за привычное дело – прикинуть, как тратить деньги, если их слишком мало, а расходов – чересчур много. Это наверняка отвлечет его от мыслей об Алане Макнаб.
Глава 12
Леди Марджори Карри, восседающая в постели, со вздохом отпила чаю из чашки. Она приходилась дочерью шестому графу Пембруку, была вдовой виконта и последней из длинного рода Марстонов, прискорбно оборвавшегося на ее дяде – правда, есть еще Иан. Ему следовало бы называться Марстоном, а не Макгилливреем. У дедушки Марджори, пятого графа, было трое здоровых сыновей, и будущее влиятельного семейства Марстонов казалось определенным. Но за время жизни двух поколений его мужская линия сократилась до единственного потомка – Иана, скорее шотландского варвара, нежели английского джентльмена. Какая до-сада.
Если бы дядя Марджори выбрал жену покрепче, способную подарить ему выводок детишек вместо единственного болезненного мальчика, который умер в раннем детстве, и если бы его брат не умер молодым, а брат самой Марджори не ушел из дома, не женился по любви на дочери шотландского лэрда и не принял имя клана жены, Макгилливрей, и вдобавок не обзавелся бы крепким и здоровым сыном, Марджори не пришлось бы сейчас торчать в Шотландии. Слегка поморщившись, она отставила чашку. По крайней мере, дома, в Англии, она пила бы чай получше здешнего.
Но ведь она последняя из Марстонов, а значит, на ее плечах лежит бремя ответственности. Ее дядя давно в могиле, а ей пришлось предпринять эту поездку, чтобы, так сказать, взять дело в свои руки. Она презрительно взглянула на чашку с блюдечком, стоящие на подносе. Даже чашка здесь выглядела по-нищенски и предназначалась для удовлетворения вульгарных потребностей, а не для услаждения взора красотой.
