Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина
Мы поселились в гостинице «Голова Сарацина» на Палтни-стрит, возобновили батские знакомства и на следующий день дядя начал лечиться ваннами. А мы с Джоном принялись осматривать город, после того как выпили по стакану минеральной воды в Галерее-бювет.
С первого взгляда сильно озелененный, расположенный на реке Эйвон Бат покорил мое сердце. Столько прекрасных особняков в георгианском стиле я видела только в Лондоне, но не в пример столице они были более изящными, небольшими и светлыми, что придавало им дополнительный уют. Но особенно поразил меня «Королевский полумесяц» - выгнутая дугой улица из тридцати домов, которые оказались объединенными в одно здание. А еще батские знакомые дяди очень хвалили парк Прайори. Кроме прекрасного ландшафтного сада в нем находись еще множество интересных особенностей, включая готический храм, грот миссис Аллен и извилистое озеро. Я загорелась желанием посмотреть эти места, и кузен Джон пообещал свозить меня в парк Прайори.
Дядя уже через три дня почувствовал заметное облегчение от лечения ваннами, и это привело его в хорошее расположение духа. Джону он подарил новый кабриолет с сильной молодой лошадью, а мне верхового породистого скакуна, да еще обещал приобрести новый рояль, зная, как я люблю музицировать на этом инструменте. Ради того, чтобы покрасоваться на подаренном мне коне я заказала себе у местной модистки новую амазонку и щедрая оплата привела к тому, что одежду для верховой езды пошили мне быстро, за два дня. Портниха мне смастерила черный верх как мужской камзол, только чуть укороченного вида, и зеленую, так называемую «фишстасковского» оттенка широкую юбку без кринолина. Модная черная шляпка с зелеными страусовыми перьями придавала мне столь лихой и задорный вид, что дядя умиленно назвал меня «маленькой леди-разбойницей».
- Ах, если бы моя сестрица Кора дожила до этого дня, и увидела, какой красавицей стала ее дочурка, - с сожалением сказал он, горестно при этом вздыхая.
Мне самой нравилось, как я выгляжу в новой амазонке. Это была к тому же очень удобная вещь – в амазонке можно не только скакать на коне, но и совершать пешие прогулки и даже наносить дневные визиты. Полная нетерпения я хотела уже показаться батским знакомым в новом наряде в порыве детской непосредственности, но тут кузен Джон предложил мне совершить прогулку в парк Прайори, что показалось мне еще лучшим вариантом провести этот день.
Предусмотрительный дядя быстро посмотрел на барометр, висевший на стене гостиной тех гостиничных апартаментов, в которых мы остановились, и довольным тоном сказал:
- Стрелка указывает на ясный день. Езжайте, дети мои, гуляйте, только не забудьте вовремя приехать к ужину.
- Непременно, папа, - с почтительным поклоном ответил отцу Джон.
Я тут же подала руку Джону и спустилась с ним вниз, где у крыльца нас уже ожидал готовый к дороге кабриолет с запряженной лошадью гнедой масти. Экипаж быстрее ветра помчался по Палтни-стрит, и при этом я не ощутила никаких резких толчков, из чего заключила, что новый кабриолет моего двоюродного брата очень качественная вещь.
Скоро мы имели удовольствие любоваться из возвышенного места парка Прайори великолепным видом города Бата. После осмотра достопримечательностей мы погуляли с Джоном по лесным дорожкам, а затем присели отдохнуть в одной из каменных беседок парка. Я принялась разбирать собранные летние цветы, составляя из них красивый букет, а Джон некоторое время в полном молчании наблюдал за моими руками.
- Я люблю тебя, Эмма! – наконец тихо сказал он, поднимая голову и застенчиво глядя на меня своими голубыми глазами.
- И я тебя, Джон, - ласково ответила я, не прекращая своего занятия.
Мои слова приободрили Джона и помогли ему справиться с его вечной нерешительностью. И он, чуть заикаясь, но справляясь со своим речевым недостатком, произнес:
- Милая Эмма, я спросил разрешения у папы… пап-па мне разрешил… словом, я прошу тебя стать моей женой.
Я до того растерялась от этого неожиданного предложения, ставящего меня в очень неловкое положение, что все цветы выпали из моих рук. Я было наклонилась за ними, подняла несколько цветков, в отчаянии выронила их снова и пробормотала:
- Джон, это невозможно. Ты же для меня брат.
- Молодым людям, находящимся в двоюродном родстве можно вступать в брак, - напомнил мне кузен и снова умоляюще посмотрел на меня: - Эмма, я знаю, что не очень красив, но обещаю сделать все, чтобы ты была счастлива, чтобы ты полюбила меня.
Трудно было ответить отказом на это благородное предложение моего доброго кузена, но я вспомнила лицо Дориана Эндервилля, его горящий от восхищения взгляд, с которым он имел обыкновение смотреть на меня и поспешно проговорила:
- Увы, Джон, я люблю другого джентльмена.
После этого признания Джон поник и еле слышно пробормотал:
- Если так, тогда конечно ты вправе отказать мне.
Потом между нами вроде снова воцарилось согласие, но сердцем я чувствовала, что уже ничего не будет как прежде. В подавленном состоянии мы вернулись в гостиницу «Голова Сарацина». Но дядя ожидал нас увидеть совершенно в другом настроении. Ликующе протянув к нам руки, едва мы с Джоном вступили на порог, он прочувствованно сказал:
- Дайте мне обнять вас, дети мои, и поздравить! Давно у меня не было столь счастливого дня. Я мечтал, дорогая крошка, назвать тебя не только племянницей, но и дочерью, и вот моя мечта сбылась! Стоило, ой как стоило пережить все невзгоды, чтобы теперь испытать безграничную радость этого знаменательного для нашей семьи дня.
- Папа, Эмма отказала мне, - сказал Джон, смущенно глядя на отца.
- Как отказала, почему отказала? - вид у дяди сделался
