В вихре времени - Наталья Алексеевна Добровольская
Глава 14
Россия, которую мы и не знали
В этот раз Наталья хотела остаться в прошлом подольше, поэтому она подстраховалась – не только приготовила угощение для барыни, но и решила организовать ее «культурный досуг». Для этого она положила на видное место купленное у букинистов старинное издание «Войны и мира» Льва Николаевича Толстого, в надежде, что эта книга заинтересует барыню и надолго займет ее время.
Перенос в прошлое прошел успешно, Наталья быстро спрятала принесенные вещи, сопроводив их краткой запиской для барыни: «Подарки для всѣхъ».
В этот раз Наталья решила познакомиться с повседневным бытом крепостных крестьян, о жизни которых имела только книжные представления. Она решила съездить в свою деревушку, которая была совсем недалеко от имения. Ее просьба не вызвала недоумения – все уже знали, что барыня отругала управляющего и отлучила его от дел, и поэтому желание посетить деревню и увидеть все своими глазами, посчитали естественным. Степан заложил легкие санки, Лукерья вынесла и укутала Наталью какой-то меховой накидкой, все подоткнула и проверила, наказала не гнать лошадку и перекрестила всех на дорожку.
Погода стояла чудесная, легкий морозец чуть щипал щеки, заставляя кровь приливать к лицу, ветра не было, и прогулка по свежему воздуху доставляла только радость. Ведь поездка в открытых санях, да еще в качестве пассажира, чудесным образом отличается от управления закрытой со всех сторон машиной, когда ты должен внимательно глядеть по сторонам, думать о дороге, не замечая красоты окружающего мира.
А тут кругом – заснеженные ели и сосны, искрящиеся чистые сугробы, спокойствие и тишина, красота и покой отдыхающей природы! Поэтому, когда Степан, затянув тихонько какую-то мелодию, довольно веселую, стал немного погонять лошадку, оглянувшись на нее, Наталья только одобрительно кивнула в ответ, и извозчик решительно прибавил ходу, и сани понеслись, да так, что дух захватывало!
И Наталье сразу вспомнились знаменитые слова Николая Васильевича Гоголя: «Какой русский не любит быстрой езды!» и его описание Руси-Тройки! Да и весь окружающий теперь мир и люди часто напоминали ожившие страницы книг Александра Пушкина, Николая Гоголя, Ивана Шмелева с его «Летом Господним», других произведений классиков русской литературы. Все казалось идеальным, немного сказочным и спокойным, но вот дальнейшее зрелище опечалило и показало, что вокруг – не сказка, а реальная, хоть и прошлая жизнь!
Учительница прекрасно знала и о полном отсутствии официальной медицинской помощи – с болезнями обращались к местным травницам, ведуньям, смертность от болезней была очень высокой. Читала и о частом голоде в деревнях, когда раз в десять лет люди вымирали целыми деревнями, о неграмотности основной массы крестьян, которую удалось исправить только в двадцатые годы двадцатого века большими усилиями многочисленных работников ликбеза. Слышала о том, что крестьяне рождались и умирали в крепостном рабстве, отличаясь от негров только наличием собственного плохонького куска земли, с которого и прокормиться-то иной раз было невозможно!
Та же Екатерина Великая, которая хоть и состояла в переписке с французскими просветителями, и которую некоторые считают «демократичной» правительницей, писала тогда: «Столь великая империя, как Россия, погибла бы, если бы в ней установлен был иной образ правления, чем деспотический, потому что только он один может с необходимой скоростью пособить в нуждах отдаленных губерний, всякая же иная форма парализует своей волокитой деятельность, дающую всему жизнь».
Да и о жизни крестьян мы не знаем подлинные, точные факты – воспоминаний они не оставили, так как девяносто семь процентов их были неграмотными, жизнь крепостных передают достаточно условно только поздние фольклорные записи песен, былин, сказок. Историки узнают об их судьбах только через воспоминания хозяев – помещиков, которые не всегда были правдивыми. Да и как написать в мемуарах о том, что прадед-помещик имел гарем из десяти-пятнадцати крестьянских девок, а тетушка с дядюшкой истязали своих крепостных, наказывая за любую провинность, запарывая людей до смерти. Их отдавали в солдаты, где участь была еще тяжелее – людей пропускали сквозь строй, наказывая шпицрутенами за малейшую провинность, вспомните тот же рассказ Льва Толстого «После бала» из школьной программы.
А уж что творилось в семьях – рассказывать можно часами, жена полностью зависела от мужа не только у крестьян, но и у дворян. Даже знаменитый предок Пушкина, всем известный «арап Петра Великого» Абрам Ганнибал, увидев рожденную его женой светлокожую и белокурую девочку, обвинил женщину в измене, арестовал и держал в заключении одиннадцать лет в ужасных условиях. Он «бил несчастную смертельными побоями необычно», держал ее «под караулом» на грани смерти от голода, а сам женился второй раз на другой женщине.
Так что Наталья реальности жизни тогдашнего времени отнюдь не идеализировала и «французской булкой» хрустеть не собиралась, тем более булку и не знали пока – она придет позже, из заграничных походов войны 1812 года.
Дома в деревушке, куда они так лихо домчались, стояли притихшими. Это были, как Наталья поняла, те самые курные избы, которые довольно мрачно описал Александр Николаевич Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву». Крыши домиков, с кое-где торчавшей из-под них соломой, были почти полностью засыпаны, окна, затянутые льдом, светились еле видными слабыми огоньками. На улице никого не было, приезд Натальи смутил обитателей деревушки, даже дворовые собачки попрятались и только слабо побрехивали из-за углов.
Да, людей, любящих причитать о прошлой счастливой «России, которую мы потеряли», Наталья бы отправила на денек в такую деревушку, чтобы они почувствовали все «прелести» такой жизни, в отличие от обстоятельств жизни в самом захудалом современном поселке, где все имеют гораздо лучшие условия.
Чтобы попасть внутрь одной избы, женщине пришлось подняться по деревянным ступеням простого крыльца, двускатная крыша которого поддерживалась столбами, врытыми в землю. Попав в холодные сени, ей пришлось сильно нагнуться, так как дверной проем из сеней в избу был небольшим, а порог высоким. На ее удивление, потолка в избе не оказалось, дым от печи сразу поднимался к крыше. Унылые серые стены были без какого-либо декоративного покрытия, а в верхней части – черные от сажи.
Глаза женщины сразу заслезились, она стала кашлять – топили-то по-черному, весь дым от печи шел в помещение, чтобы было теплее, да и запахи тел были соответствующими. Правда, когда топили печь, открывали дверь и небольшое окошко под потолком, чтобы дым выходил быстрей. Люди в это время или сидели на полу, или выходили на улицу, чтобы дым не разъедал глаза. Но нередки были случаи, когда
